Вместо обычного допроса о моем состоянии, Надя достала из сумки толстый блокнот.
— Полин, ты готова поработать? — спросила она. — Нужно, чтобы ты заполнила тест. Ну, пожалуйста! — заныла подруга, увидев мое недовольное лицо. — Нам дали такое задание: провести тест и интер… тьфу, забыла слово… — она наморщила лоб и полезла в блокнот — а, вот … ин-тер-пре-тировать результаты.
Я покорно взяла блокнот и ручку. Ну и вопросы! Испытываете ли вы страх перед будущим? Есть ли у вас проблемы в выражении своих чувств? Есть ли у вас тайны от близких друзей? Я перевернула страницу — ого, восемьдесят четыре вопроса! Но тест немного отвлек меня от ожидания звонка.
Было уже почти три, а Саймон так и не позвонил. Я проставила крестики в нужных графах и Надька, шевеля губами, принялась подсчитывать результаты. Наконец, она закончила и углубилась в свои записи.
— Ну вот. Как я и думала, у тебя большие проблемы! — констатировала подруга, захлопывая блокнот. Она выпучила большие карие глаза и уставилась на меня странным, немигающим взглядом.
— Только не надо репетировать на мне взгляд великого психотерапевта! — рявкнула я.
— Лучше быть недоучившимся психотерапевтом, чем русалкой в ванне! — парировала Надька. — А ты, между прочим, находишься в состоянии — она выдержала паузу, затем выпалила — Крайнего! Психического! Напряжения!
— Тоже мне удивила! — фыркнула я. — Посмотрим, как ты останешься спокойной за неделю до родов!
Карие глаза подруги округлились еще больше, она выхватила из сумочки пачку сигарет. Потом спохватилась:
— Тьфу! Тебе же вредно! — отбросив пачку, Надька на мгновение притихла.
— Как же так? Так быстро… Это ведь … невозможно? — она робко покосилась на меня, словно боясь услышать ответ.
Неожиданно вода в джакузи забурлила: неловко дернувшись, я задела кнопку. Я приподнялась над водоворотами, не сводя с Надьки глаз. Еще неделю назад мне казалось, что можно скрыть от нее правду. Но сейчас, когда выяснилось, что ребенок вот-вот родится, я понимала, что должна что-то сказать ей. Что-то правдоподобное, что примирит ее с этой ненормальной ситуацией. Я решилась сказать то же, что мы с Саймоном сообщили отцу.
— Ты никому не расскажешь? — спросила я, напрягая голос, чтобы его не заглушил шум бурлящей воды.
Надя кивнула, заворожено глядя мне в глаза. Лицо у нее было как у ребенка, которому рассказывают страшную сказку — ему и страшно и любопытно одновременно.
— У Саймона есть проблемы. Над ним проделали эксперимент и он теперь не такой как все.
