». и « Темное дело, темное место сочиненья , неясное, непонятное». Зачем же сюда притянуто значение «слепое», которое, очевидно, в этом стихотворении Пушкиным и не имелось в виду? А вот зачем:
«С редкой для своего времени смелостью Пушкин в начале поэмы представляет собственную музу как «темную», т.е. непонятную и даже слепую (курсив мой. – В.К. ). А завершает образом слепого (курсив мой. – В.К. ) украинского певца, который, не видя своих слушательниц, рассказывает им неясную, таинственную историю судьбы героини».
Возникает неприятное подозрение: не видит ли исследователь в пушкинском тексте то, чего вовсе не было в творческом сознании автора? И его анализ следующей же строки это подозрение укрепляет: Листов объясняет, что антропоморфизм «Коснется ль уха твоего?» для Пушкина органичен и что обращение к Москве как к человеку не единожды имело место в его творчестве (например, «Но не пошла Москва моя К нему с повинной головою…» ) – что, на мой взгляд, в данном случае и объяснения не требует; но зато он никак не объясняет, почему у Пушкина есть сомнение в том, что Москва услышит (то есть прочтет) обращенное к ней посвящение поэта (и это через два года после триумфальной встречи Пушкина , приехавшего из ссылки по вызову царя, всей литературной и светской Москвой в 1826 году!).
Я готов согласиться, что строки «Поймешь ли ты душою скромной Стремленье сердца моего» могли бы относиться к Москве: так Листов видит душу Москвы и сердце Пушкина. Имеет право. Но почему «некогда его (Пушкина. – В.К. ) любовь» к Москве прошла перед нею без ответа? «Узнай, по крайней мере, звуки, Бывало, милые тебе» . Я полагаю, слово «звуки» здесь невозможно понять иначе, чем «стихи». Что же, по версии Листова, имеет в виду Пушкин? «Бывало» – это когда? В детских стихах? И почему в 1828 году, когда Пушкин чаще, чем когда-либо, бывает в Москве, он говорит о разлуке? ( «И думай, что во дни разлуки, В моей изменчивой судьбе» .) Но верхом непонятности речи «темной музы» Листова является трактовка строк «Твоя печальная пустыня, Последний звук твоих речей – Одно сокровище, святыня, Одна любовь души моей» .
Листов «полагает строку “Твоя печальная пустыня” обращением к Москве, сожженной пожаром 1812 года. Именно такой застает Пушкин древнюю столицу – разрушенной, но не утратившей достоинства “святыни”. » Я же полагаю, что это очередная натяжка. Разумеется, можно на мой счет поиронизировать: дескать, это ведь Скалозуб произносит слова у Грибоедова:
