«похотливой Минервою», цитирует друга по сложившимся правилам игры в их взаимной информации о своих любовницах
( Пушкин в переписке обычно принимал тон своего собеседника ). Правда, вполне возможно, что Гроссман прав в том, что именно Потоцкая-Киселева и есть та самая К ** , о которой Пушкин писал Дельвигу в декабре 1825 года из Михайловского: «Я прежде слыхал о странном памятнике влюбленного Хана. К ** поэтически мне описывала его, называя 1а fontaine des larmes (фонтаном слез. – В.К.)». Но показания самого Пушкина по поводу того, от кого он впервые услышал бахчисарайскую легенду, разноречивы – и почему бы ему не узнать эту легенду из разных источников (например, К ** могла быть и «Катерина»)? «Биографичность» его стихов и посвящений, в том смысле, что он рассказывает о том, что действительно с ним было , вряд ли можно подвергнуть сомнению, в этом Гершензон прав; но поиск адресата в каждом случае чреват риском попасть в ловушку мистификатора. Так, например, стихотворение «Вы избалованы природой…» (1829) в первой редакции было посвящено А.Олениной, а в окончательной – Ел. Ушаковой, и первые шесть строк обоих вариантов практически идентичны (хотя Пушкин в окончательный вариант ввел «координаты» дома Ушаковых): на творческий порыв его вдохновила одна, а посвятил стихотворение другой!
Не менее интересный «детектив» под названием «Храни меня, мой талисман» придумала Цявловская. Как и большинство «претенденток» в статьях рассматриваемого сборника, ее кандидатура «утаенной любви» Елизавета Воронцова не имеет никакого отношения к «ПОЛТАВЕ» , а пристальный интерес, с каким она следила за публикациями Пушкина, и ее вполне благополучная жизнь также исключают возможность адресации ей посвящения «ПОЛТАВЫ» (« Коснется ль уха твоего »? « Твоя печальная пустыня »?). Между тем Цявловская на основании своей версии приписала ей чуть ли не все стихотворения лирики Пушкина, у которых не было строго доказанных адресатов. Г.П.Макогоненко в статье «… Счастье есть лучший университет», приведенной в том же сборнике «Утаенная любовь», изложив фактическую сторону взаимоотношений Пушкина и Воронцовой, показал несостоятельность этой версии. Поскольку придуманный Цявловской сюжет стал популярным, считаю необходимым привести основные аргументы Макогоненко.
Однако, прежде чем рассматривать эту «утаенную любовь», необходимо разобраться, кого же вообще мог любить в Одессе Пушкин, поскольку, из сравнения различных точек зрения на его любовные связи или увлечения в это время, складывается впечатление, что Пушкин
