14 июля 1824 года в письме к А. И. Тургеневу: «Целую руку К.А.Карамзиной и княгине Голицыной (далее по-французски. – В.К. ), “конституционалистке или антиконституционалистке, но всегда обожаемой, как свобода”»;
20 декабря 1824 года в письме к брату: «Напиши мне нечто о Карамзине, ой, ых»;
из «Записок» А.О.Смирновой-Россет: «Я наблюдала также за его (Пушкина. – В.К. ) обращением с г-жой Карамзиной: это не только простая почтительность по отношению к женщине уже старой, – это нечто более ласковое»;
2 мая 1830 года Пушкин Вяземскому из Москвы: «Сказывал ты Катерине Андреевне о моей помолвке? Я уверен в ее участии, но передай мне ее слова – они нужны моему сердцу, и теперь не совсем счастливому»; из ответного письма Карамзиной к Пушкину: «Я очень признательна вам за то, что вы вспомнили обо мне в первые дни вашего счастья, это истинное доказательство дружбы»;
и, наконец, из записи Жуковского о предсмертных минутах Пушкина:
«Карамзина? Тут ли Карамзина? – спросил он спустя немного. Ее не было; за нею немедленно послали, и она скоро приехала. Свидание их продолжалось только минуту, но, когда Катерина Андреевна отошла от постели, он кликнул ее и сказал: «Перекрестите меня!» Потом поцеловал у нее руку».
Тот же момент в записи Вяземского (в переводе с французского из письма к Е.Н.Раевской-Орловой от 6 февраля 1837 года):
«Когда пришел черед госпожи [Карамзиной], она, прощаясь с ним, издали перекрестила его. – Подойдите ближе, сказал он, и перекрестите хорошенько», а в передаче Тургенева (в письме к неизвестному): «Узнав, что К.А.Карамзина здесь же, просил два раза позвать ее, и дал ей знать, чтобы она перекрестила его. Она зарыдала и вышла».
Я сознательно не расширяю аргументацию, ограничившись только теми примерами, которые привел Тынянов. Ни один из них не может быть использован для подтверждения его точки зрения: представляется совершенно очевидным, что характер привязанности Пушкина к Екатерине Андреевне Карамзиной не только не дает никаких оснований считать ее ни страстью, ни длительной влюбленностью в красивую женщину, но и трактовать эту любовь как утаенную . Свое отношение к ней Пушкин проявлял постоянно и открыто; что же до первоначально вызванного ею чувства, скрывать тут Пушкину уже было нечего, а потому он ее и включил в свой список под именем Катерины II – что гораздо вероятнее, чем предположение о Екатерине Семеновой.
Текст посвящения поэмы вполне может трактоваться как написанный кому угодно, но есть места, которые все равно приходится объяснять применительно к выбранной исследователем кандидатуре. Тынянов и объяснял, да только не то, что требует объяснения: «Поэт обращается к женщине, но боится, что она не поймет того, что именно к ней эти стихи относятся, что поэма посвящена ей»? – Да не только этого поэт боится, но и того, что эти стихи до нее вообще не дойдут:
