,
«Москва! Как много в этом звуке…» ,
«Я вам пишу, чего же боле…» и т.п. И это все? А где же пушкинская мудрость? Где же писательская гениальность? Неужели следует принимать как кредо гения банальные сентенции вроде
«Кто жил и мыслил, тот не может В душе не презирать людей…» или
«Врагов имеет в мире всяк, Но от друзей спаси нас, Боже!..» ? Образы в романе рассыпаются (это общее место у всех крупных пушкинистов), повествование оборвано, замысел неясен.
В письме к Пушкину после публикации Первой главы романа А.А.Бестужев писал: «Дал ли ты Онегину поэтические формы, кроме стихов?» (Здесь и далее везде, кроме специально оговоренных случаев, выделенный полужирный курсив – мой . – В.К.)
«Твое письмо очень умно, но все-таки ты неправ, – отвечал ему Пушкин, – все-таки ты смотришь на “Онегина” не с той точки …» Так, может, и мы смотрим на роман – и на Пушкина – «не с той точки» ? Может, мы из-за этого до сих пор не поняли замыслов Пушкина и, воспринимая их воплощение только на интуитивном уровне, не можем добраться до истинной глубины его произведений, до пушкинской Тайны ?
«Нет загадки более трудной, более сложной, чем загадка Пушкина… Очень многое у Пушкина – тайна за семью замками», – сказал поэт Арсений Тарковский. Известный пушкинист Н.К.Гей писал: «Время убедительно показало, что сам феномен пушкинского творчества далеко выходит за пределы “окончательных” решений. Большие трудности возникают на уровне аналитических подходов, скажем, к “ Медному всаднику” , “Борису Годунову”» , даже к “Памятнику” , не говоря уже о пушкинской прозе . Казалось бы, все они исследованы “вдоль и поперек”, но вы чувствуете, что неведомое вновь отодвигается и нечто существенное, а может быть и главное , по-прежнему остается незатронутым… Объект исследования настолько труднодоступен, что общий результат здесь гораздо ниже, чем в работах о Толстом, Достоевском, Чехове… Природа пушкинских свершений остается невыявленной, “закрытой”…»
Между тем А.И.Рейтблат в своей книге «Как Пушкин вышел в гении» (М., НЛО, 2001), подводя итог изучению поставленного ее заглавием вопроса, ответил на него так:
«В переломный для русской литературы момент Пушкин использовал для приобретения известности и славы как уходящие в прошлое, во многом архаичные средства (поддержка дружеского круга и литературных обществ, покровительство власти), так и новые, связанные с появлением публики и общественного мнения (рецензии в периодике; вызывающее поведение как форма привлечения внимания; коммерческий успех и т.п.). Все это позволило Пушкину закрепиться на первом месте и стать к началу 1830-х гг. общепризнанным главой русской литературы».
