* * *
Зачем я ею очарован?
Зачем расстаться должен с ней?
Когда б я не был избалован
Цыганской жизнию моей …
1820-е
ЦЫГАНЫ
С английского
………………………………………
Здравствуй, счастливое племя !
Узнаю твои костры;
Я бы сам в иное время
Провожал сии шатры.
Завтра с первыми лучами
Ваш исчезнет вольный след ,
Вы уйдете – но за вами
Не пойдет уж ваш поэт .
1830
* * *
Так старый хрыч, цыган Илья ,
Глядит на удаль плясовую,
Под лад плечами шевеля,
Да чешет голову седую.
1831
Пушкин – жене о Нащокине:
«С утра до вечера у него разные народы: игроки, отставные гусары, студенты, стряпчие, цыганы , шпионы, особенно заимодавцы… Вчера Нащ. задал нам цыганской вечер…» .
1831 Пушкин – из Москвы П.А.Вяземскому: « Новый год встретил с цыганами и с Танюшей , настоящей Татьяной-пьяной. Она пела песню, в таборе сложенную…» 1831
Пушкин – жене:
«Если не взяться за имение, то оно пропадет же даром, Ольга Серг. и Л. Серг. останутся на подножном корму, а придется взять их мне же на руки, тогда-то напла́чусь и наплачу́сь, а им и горя мало. Меня же будут цыганить . Ох, семья, семья!»
1834 На мой взгляд, сильными аргументами в поддержку версии Лациса, кроме цитировавшегося им стихотворения «ЦЫГАНЫ» , являются также общеизвестная безудержная пушкинская вольнолюбивость – его страстная любовь к свободе и независимости , а также та общая черта характера Пушкина и его матери, на которую раньше не обращали внимания и которая с головой выдает их происхождение.
Надежда Осиповна «терпеть не могла заживаться на одном месте и любила менять квартиры». Судя по всему, эта тяга к перемене мест в людях с цыганской кровью обусловлена особым доминантным «кочевым» геном, поскольку еще резче выявлена в характере Пушкина: Плетнев жаловался на пушкинскую «неодолимую склонность» к переездам из одного места в другое , что привело его издателя к постоянной переписке с поэтом (которая стала для нас бесценным даром, добавил бы я).
Эта «неодолимая склонность» проявлялась на протяжении всей жизни Пушкина, кроме лицейского периода, когда лицеисты были под строгим надзором и не могли выбраться за пределы Царского Села, и жизни в Михайловском, где его передвижения были ограничены Тригорским и редкими выездами в Псков и на ярмарки. Но как только Пушкин оказывается «на воле», он, словно сорвавшись с поводка,
