Однако же одно дело – назвать человека плохим писателем, а другое – при этом посмеяться над ним. «…Человек осмеянный считает себя человеком оскорбленным» , – мог бы повторить Катенин слова Евгения из «Тристрама Шенди» Лоуренса Стерна. Это и есть ключ к пониманию того, что произошло впоследствии между Пушкиным и Катениным, и к верной оценке их взаимоотношений, которые наши пушкинисты до сих пор считают дружбой.
Еще в Лицее Пушкин подливает масла в огонь, «зацепив» Катенина в своем послании к В.Л.Пушкину (1817), открывавшемся строфой:
Скажи, парнасский наш отец,
Неужто верных муз любовник
Не может нежный быть певец
И вместе гвардии полковник?
А в 1820 году он уезжает в ссылку, и в столице, уже без него, издается поэма «Руслан и Людмила», где в сцене Людмилы и Черномора последний был изображен импотентом :
О страшный вид! Волшебник хилый
Ласкает сморщенной рукой
Младые прелести Людмилы;
К ее пленительным устам
Прильнув увядшими устами,
Он, вопреки своим годам,
Уж мыслит хладными трудами
Сорвать сей нежный, тайный цвет,
Хранимый Лелем для другого;
Уже… но бремя поздних лет
Тягчит бесстыдника седого —
Стоная, дряхлый чародей
В бессильной дерзости своей
Пред сонной девой упадает;
В нем сердце ноет, плачет он,
Но вдруг раздался рога звон,
И кто-то карлу вызывает…
И для «арзамасцев», и для архаистов было совершенно очевидно, что имеется в виду импотенция литературная : имя героини поэмы – Людмила – с легкой руки Жуковского стало символом романтизма, и неудачная попытка старика (читай – архаиста) овладеть Людмилой символизировала беспомощность в попытке овладеть жанром романтической баллады. Возможно, Пушкин имел в виду и чью-нибудь физиологию или обыгрывал чье-то имя; Лацис, например, полагал, что Пушкин под карлой подразумевал и Карла Нессельроде, который в Министерстве иностранных дел противостоял начальнику Пушкина графу Каподистриа (а под Наиной – его жену), и по этой причине в первом издании поэмы, резвясь, вместо «карлы» везде использовал «карла» : не «с карлой за спиной» , а «с карлом за спиной» – и не один раз (в том числе – «И кто-то карла вызывает…» ). Впоследствии Пушкин это место из поэмы убрал (как и процитированную нами строфу из послания Василию Львовичу Пушкину) – чтобы лишить Катенина какой бы то ни было моральной мотивации в его нечистоплотных выпадах. Однако в тот момент литературный адрес этого места в поэме и стал последней каплей в формировании отношения к Пушкину Катенина, принявшего эту оскорбительную с его точки зрения шутку про литературную импотенцию на свой «физиологический счет»: отныне
