Или что мешало бы легализовать гладиаторские бои? То же самое. Но всегда есть люди, которые бы хотели бы калечить других и рисковать собой. А тем более за деньги, пусть даже небольшие. И никуда не деться — это элемент человечности, взятой полностью: Платон это понимал. Мамардашвили, ссылаясь на Платона, говорил нечто подобное. Если есть воинские инстинкты, значит, должны быть войны, если есть похоть — должны быть публичные дома. Другое дело, что все должно быть на своем месте. Должна быть войны, но полевые командиры не должны, к примеру, носить звания академиков. Должны быть бляди, но они не должны быть авторитетами в духовно-культурной сфере. Нормальный правый подход.
Проблема же не в том, что есть мужчины, которые хотят драться, вплоть до убийства. Искали бы себе партнеров по бою, удовлетворялись бы. Проблема в ином. Проблема, что гопник пристает к прохожему, не имеющего силовой конфликт своим хобби. Но цивилизация стоит на специализации индивидов, именно эта ценность мешает сказать «а пусть за себя учится постоять», не должно физиков и лириков — гнать на курсы рукопашного боя. Опять-таки, правое решение проблемы: а). любой полноправный гражданин имеет право на оружие и его применение, б). полиция реально работает. У нас нет разрешения на оружие, и полиция, мягко скажем, работает крайне выборочно.
В идеале гопник, упорствующий в доебоне до честных граждан, должен быть казнен, полицией ли, народным сходом. А мужчина должен иметь право и возможность — если хочет — подраться с иным мужчиной. Апология гладиаторских боев проста, всего два такта:
А). агрессия не устранима,
Б). но может быть канализирована.
Гуманизм ли — отрицание первого, либо второго пункта?
Не гуманизм. И даже не только глупость, хотя и глупость. А нечто, в практике реализации весьма замешанное на подлости. Легко допускаю, как противник шоу «Русская рулетка» («человек рискует бесценной жизнью за 10 тысяч вонючих долларов! безнравственно довести его до этого», и прочее бла-бла-бла) будет против зачистки улиц от беспредела («они тоже люди, их можно понять, их довели, и если мы убиваем убийцу, чем мы лучше него самого?»). В каком-то смысле все это одна мораль и ее носитель — Истеричная Баба, независимо от пола и возраста, указанного в ее паспорте. Эдакое возвращение Великой Матери — одинаково сильно любящей и хороших, и плохих своих детей, плюющей на различие, и личное их решение. «Как это человек может рисковать своей жизнью? Это же ай-ай-ай!».
