За что им большое спасибо от благодарного человечества. Так оно, человечество, возникало. Определившись по ситуации, заняв позицию, ответив по понятиям. Тем самым, которые эйдосы.
Как писал классик, любая жизнь — история поражения. В каком-то смысле — конечно. С другой стороны, люди все-таки различаются, есть даже такие, что не зря родились. Видимо, дело в масштабе. В нем и только в нем. И цель — одержать максимально возможное тебе поражение. Именно тебе. Именно максимальное. Сыграть суперигру. Хрен выиграешь. Но здесь главное участие. В этом смысле выиграли все, кто просто в это играл. И хорошо звучит — одержать поражение. Лучше, чем потерпеть победу…
Хемингуэй говорил что-то вроде «моя литература это ничто, мой бокс это все». Все было, конечно, наоборот. Но такие признания симптоматичны: какие свои силы человек преувеличивает, какие преуменьшает. Сексуальная девушка может выдавать себя за деловую, лишь бы не признаться к сексуальности как главном своем капитале, и наоборот. Интеллектуалы, косящие под мачо, и наоборот. Какой бы случай ни взяли — к нему обязательно найдется свое «наоборот». Но перекос в какие-то стороны будет характерен — для данной страны, данной эпохи. И, может быть, это самое красноречивое признание в истинном характере места-времени, какое из него можно вообще выбить. Дальше от преамбулы можно перейти к конкретике, но… это уже дело техники, смешанное отчасти с делом вкуса.
Вот это и была главная консенсусная партия десятилетия. Тоска, навеваемая девяностыми, типически отличается от тоски, навеваемой нулевыми. Кажется, Толстой писал, что достоинство человека это как дробь — в числителе то, что он есть, в знаменателе то, что он думает о себе. Если сравнивать конец 20 века и начало 21: мы немного прибавили в числитель, но чудовищно перемножили знаменатель. Стало сытнее — правда. Можно сносно жить, ничего особо не делая. Делая что-то, можно жить даже хорошо, ну материально хорошо, мы сейчас индекс счастья не замеряем. Прекрасный выбор, малодоступный для большинства году так в 1992. Но, мать его, знаменатель… Тогда консенсусным было мнение: так жить нельзя. Так считали все: патриоты, коммунисты, демократы, так считали все партии и правительство. Даже Ельцин не говорил, что так жить можно и нужно. Всеобщее ощущение переходности эпохи, кризисности ее, ненормальности, и было ее индульгенцией. Страны была частично Европой, частично Африкой, отчасти миром и отчасти войной. В нулевые ее прибило к берегу, оказалось — это Бразилия, и вроде бы мир, но весьма худой. Слава богу, не Сомали. Все было возможно. Но степень народного энтузиазма по поводу (а Путин подлинно народный герой, без шуток) странно дисгармонирует с портом такого прибытия. Люди, которые так счастливы причалить в Бразилию, вполне могут заработать себе на Сомали. По уровню, так сказать, своих душ.
