Дело в том, что Визель – хороший переводчик прозы. В сказках он сохраняет необходимую живость и искрящийся юмор, без которых истории Родари утратили бы свой блеск. Мы не будем разбирать их здесь подробно, отметив прозаический перевод Михаила Визеля одним словом: достойно.
Но ведь не менее трети каждой из этих книг составляют стихи. Если, конечно, можно назвать стихами строки, где рифмуются слова «птиц – отнялись», «лошадка – в парке», «груди – любить», «в витрине – магазина»…
Вот пример далеко не самого плохого перевода Визеля:
Мне ужасно жаль того,
Кто не смыслит ничего
В зимних видах спорта.
Снег сияет на горе,
Лёд сверкает на катке –
Развлекайся бодро!
Здесь всё же есть отчётливый ритм. Спасибо и на этом. Но что за убогие рифмы! Ведь, казалось бы, это не рэп, где можно речитативом проговаривать слова, которые совпадают хотя бы в ударном звуке. Это хорошая поэзия. Недавно была. И что осталось от неё? «Развлекайся бодро»? Увы, но это уровень школьной стенгазеты.
Есть немало строк, где по швам трещит уже сам ритм – главная поэтическая основа:
Кот – никому не друг:
Приходит, лакомится,
вылизывается –
И поминай как звали.
Как будто дом – это гостиница.
Нет, дом – не гостиница. Россия – не Италия. А это – не стихи. Не русские детские стихи, всегда чёткие и изящные, часто афористичные. Что поделать: мы избалованы нашим мощным литературным XX веком и его великими предшественниками. И когда нам пишут про кота, что «Чёрный хвост его вниз струится/ Изящней, чем фалды фрака», мы не должны делать вид, что «струиться» можно куда-то ещё, кроме как вниз, да притом очень уж странно представлять себе «струящиеся фалды фрака».
У Визеля есть и поэтические удачи: так, если не считать начальной плохой рифмы «мороженое – осторожно» (подразумевает «проглатывание» звука при произнесении, но сильно цепляет глаз), он очень недурно перевёл стихотворение «Коты в кафе». Проблема явно не в способностях переводчика: они налицо. Беда в уходе от основополагающего принципа русского переводческого искусства: хорошо переведённое произведение должно звучать так, как если бы оно было написано на русском языке. В целом новые переводы стихов Джанни Родари производят впечатление ученических.
В 1954 году Борис Томашевский и Поэль Карп начали свою статью «Высокое мастерство», опубликованную в журнале «Новый мир», заявлением: «В нашей стране достигла большой высоты культура художественного перевода». Далее под это подводилась надлежащая идеологическая база, но само утверждение вряд ли кто-то может оспорить. «Переводы Маршака из Родари могут быть весьма поучительны для переводчиков, наглядно показывая, что перевод детского стихотворения требует особого приближения к родной ребёнку языковой и поэтической стихии», – писали Томашевский и Карп. И хотя с тех пор прошло шестьдесят лет, к совету этому переводчикам нашего времени не мешало бы прислушаться.
