— Куда ты отправил второй корабль?
— Валдин, здесь я командую. Помнишь? — неожиданно резко ответил Свейн.
— Конечно, — смутившись, кивнул Вадим.
В этот момент его озарило. Просто сложив два и два, он растерянно посмотрел в глаза ярлу и тихо, с обидой произнёс:
— Решил избавиться от солдат и отослал меня, чтобы под ногами не путался?
— Не обижайся, Валдин, но ты постарался бы удержать меня от этого, — покачал головой Свейн.
— Ты приказал казнить их? Всех? — вдруг понял Вадим.
— Да. Ни один бритт не должен узнать про эту бухту, — твёрдо ответил Свейн.
— А рабыни? Они же тоже из бриттов. Что ты сделаешь с ними, когда придёт время выйти в море?
— Они рабыни. С ними я могу поступить по-другому.
— Как по-другому? — не унимался Вадим.
— Отдать на время кельтам. Я не собираюсь бросать это место и никому не позволю раскрыть его.
— Но зачем ты отослал меня? — снова возмутился Вадим.
— Ты не из нашего мира, — вздохнул Свейн. — Ты хорошо держишься, Валдин, но мы все уже давно заметили, что ты не любишь убивать. И если в бою ты ещё как-то справляешься, то после боя всегда стараешься уйти подальше. Вот потому я и решил отправить тебя в дом. Услышь ты мой приказ, с ходу начал бы что-нибудь придумывать, чтобы сохранить им жизнь.
— Значит, по-вашему, я такой слабовольный? — растерялся Вадим.
— Ты не привык так жить, — устало проворчал в ответ Свейн и, развернувшись, решительно зашагал в сторону дома.
Растерянно глядя ему вслед, Вадим вдруг осознал, что этот неграмотный, немытый варвар оказался умнее его. Высокоцивилизованного офицера, не понаслышке знакомого с ядерным оружием и последними достижениями науки и техники. Этот косматый ярл умудрился понять то, чего сам Вадим понять так и не сумел. Он списывал свои душевные терзания на нежелание становиться кровожадным дикарём, на непривычку сражаться грубым оружием. А всё оказалось намного проще.
Он действительно не привык так жить. Будучи человеком военным, Вадим всегда считал, что привык ходить рядом со смертью. Но на поверку оказалось, что его привычка — лишь бледное подобие настоящей смерти. За прошедшее время, поучаствовав в доброй дюжине рукопашных стычек, он и сам понял, что вид разрубленных голов, отсечённых конечностей и вывалившихся кишок способен надолго отбить у него аппетит.
Даже несмотря на всю свою спецподготовку, он так и не смог смириться с тем, что некоторые из этих ран нанесены им самим. Именно поэтому он всегда старался наносить раны, убивавшие противников сразу, чтобы не доставлять им лишних мучений. Задумавшись, он так и остался стоять посреди пляжа, с опущенными руками и склонённой набок головой.
