Большой грех – прелюбодеяние и супружеская неверность, но именно он уже спас десятки казаков, что имеют и дальше возможность вести неравную борьбу с оружием в руках супротив дьявольской власти. Но о том никогда не расскажет мужу, а если тот и узнает, то поймет – не похотливости ради ложилась под мерзкого чекиста.
– Полиночка, еле тебя дождался, дочка!
Старый казак тихо зашел в кутью и встал рядом с нею, осенив себя крестом.
– Что за переполох сегодня ночью в вашей «чека» случился?
– Двух казачьих офицеров на «зимнике» у Шимков взяли, Алексей Иванович. Измордовали их там страшно и в поруб привезли. А они днем от пут развязались, двух охранников насмерть прибили. Одному из них шею свернули, а другого головой о печь приложили. – Женщина говорила горячечным шепотом, сжав ладонь старика.
– Один подъесаул в годах, а другой прапорщик из стрелков, совсем молоденький. Потом во двор вырвались, забрав шашку и винтовку, но в той патронов не было, потому и не стреляли. Там подъесаул еще двоих шашкой распластал и на командира охраны кинулся. Тот клинок вышиб ударом, но офицер ему в горло зубами тут же вцепился. А прапорщик штыком еще одного заколол, прикладом другому караульному всю челюсть свернул. Кровищи во дворе, рассказывают, натекло, просто кошмар! Свиней, когда режут, и то меньше! Навалились на них…
– Господи, даруй воинам своим Царствие Небесное, не убоявшихся живот свой положить за други своя…
– Не отпевай, Христом Богом прошу!
– Так что, они живы?! – старик в изумлении отошел на шаг и выдохнул. – Неужто бежали из узилища?! Ай да молодцы!
– Нет, связали накрепко. Сюда привезли. С ними теперь охранники сидят, глаз не спускают. Тут дело в другом. Не наши они…
– Как это не наши?! О чем ты, дочка?
– У Либермана на столе награды подъесаула увидела. Крест синий с мечами вроде, желтый внизу, из золота будто. Еще медаль какая-то, на ленте георгиевской, не разглядела. А вот одну награду узнала сразу, ибо ее все ведают. Венок серебряный с мечом поверху наложенным – муж говорил, что таков знак «За Ледяной поход», что два года тому назад погибший генерал Корнилов повел. Вот так-то!
– Знамо это, в газетах читывали. Так они что, с юга? – старик ахнул, округлив глаза.
– На старшем офицере гимнастерка надета черная, какие только добровольцы носят. Еще угольник на рукаве монархический, но погоны серебряные. А у корниловцев, как муж мне говорил, их цвет черно-красный, а у марковских частей только черный.
