– Вы уж, милочка, им «уточки» приладьте, а то мочиться под себя всю дорогу будут. А у них урина с кровью. Нехорошо-с. Исподнее еще одно дайте, мало ли что произойдет в дороге, а мне их переодеть надо будет в сухое, а то замерзнут от мокроты. И настоя налейте – им обильное питие нужно, почки промыть.
– Сделаю, Иван Петрович, – с небольшим поклоном уважительно ответила женщина и тут же принялась хлопотать, слушая короткие, но емкие рекомендации доктора и не обращая внимания на рослых красноармейцев, что заполонили чуть ли не половину небольшой комнаты.
Именно в доме, на мягкой кровати, а не на досках в первом узилище, пришел в себя Пасюк. Теперь он уже не притворялся – отделали его по первому разряду, как только Богу душу не отдал. Артемов, на соседней койке выглядел не лучше, над ним тоже хорошо «поработали».
Эта добрая женщина, судя по всему, хозяйка, взяла на себя всю заботу о них. Причем руки у нее были добрые – не по принуждению делала, а по собственной охоте, настолько бережными были ее прикосновения к его избитому телу. Даже пыталась кормить с ложечки, как ребенка, и чуть не плакала, когда он не глотал вкусный до жути бульон. И убирала за ним охотно, когда гадил под себя.
Единственное, что сильно напрягало Пасюка, так это то, что она молчала все это время, не произнеся ни одного слова. Да и он молчал – избивший его командир пообещал придушить, если он попытается заговорить. И это не было пустой угрозой – эти умалишенные были явно способны убить любого, кто не пожелал бы участвовать в их гнусных игрищах.
Связываться с этим головорезом в третий раз Александр не желал, убедившись на собственной шкуре, насколько тот сильнее его. А шашкой владеет так, что Пасюк искренне позавидовал – не то, что его, инструктора по фехтованию, ведшего у них занятия, нашинковал бы в мелкую стружку. И где его только научили сабельному бою?!
Одно утешало – даже сейчас его, беспомощного, лежащего на кровати, если не боялись, то изрядно опасались. И мордовороты ряженые рядышком стояли с карабинами, и руки с ногами связали, пусть и не туго. Заслужил он у них репутацию, а это многого стоило.
Женщина собрала их в дорогу, привязав к промежности нечто похожее на грелку, дабы было, куда им мочиться, надела сверху подштанники, затем, к удивлению Пасюка, шаровары с желтыми линялыми лампасами, многократно стиранными, но чистыми. Затем при помощи красноармейцев их облачили в почищенную бекешу и шинель, натянув на головы папахи. И лишь после этого женщина вытерла краешком платка мокрые глаза и молча перекрестила их на дорогу.
