Темнота, невежество, безграмотность, забитость крестьянской массы выступили с ужасающей откровенностью при столкновении с прогрессивным народом в современной войне, которая так же необходимо требует высококачественного человеческого материала, как и современная техника.
Вполне понятно поэтому, что наиболее последовательные и решительные представители революционной международной социал-демократии, Жюль Гед во Франции и Гайндман в Англии, выразили без обиняков свои симпатии к Японии, громящей русское самодержавие. У нас в России нашлись, конечно, социалисты, которые проявили путаницу мысли и в этом вопросе. «Революционная Россия» сделала выговор Геду и Гайндману, заявив, что социалист может быть лишь за рабочую, народную Японию, а не за буржуазную Японию. Этот выговор так же нелеп, как если бы стали осуждать социалиста за признание прогрессивности фритредерской буржуазии по сравнению с протекционистской. Гед и Гайндман не защищали японской буржуазии и японского империализма, но в вопросе о столкновении двух буржуазных стран они правильно отметили исторически прогрессивную роль одной из них.
Для построения мировой коммуны и обеспечения солидарности всех трудящихся марксистам требовалось ликвидировать культурные различия между народами, перемешать их, лишить общей воли и идентичности. Отсюда вытекало полное отрицание марксизмом-ленинизмом национальной государственности, тезис о ее реакционности, органической враждебности пролетариату, тезис о необходимости принесения национальных интересов в жертву мировой революции. Неудивительно, что, по мнению Ленина, русский народ обязан был радоваться поражению «своего злейшего врага» – Русского государства и жуткой маньчжурской трагедии, как факторам, способствовавшим «подъему европейского пролетариата».
Понятно, что в середине ХХ века эта доктрина не только перестала соответствовать интересам и потребностям развития Советского Союза, но и начала представлять непосредственную угрозу его безопасности.
Сталин – сугубый рассудительный практик – все это прекрасно понимал и осознавал необходимость перемен, которые, по существу, должны были означать полный отказ Советского Союза от доктрины марксизма-ленинизма.
Проблема была в том, что Сталин, стремясь в послереволюционном безвременье и смуте опереться на чей-то незыблемый авторитет, сам превратил ленинизм в ортодоксальную религию, а Ленину воздвиг золотой храм. В поклонение Ильичу с готовностью включились партия и весь народ. Они также нуждались в жизненной опоре, боясь оставаться без могущественного покровителя, пусть и иллюзорного, один на один с враждебным миром.
