В ранней юности Дружок любил чистой любовью одну очень миленькую девочку с голубыми лентами в тоненьких косичках, жившую под присмотром родителей в ухоженном доме и выносившую Дружку, который тогда звался Фантиком, аккуратно обжаренные куриные котлетки. Но однажды какой-то хват с лопатой, подойдя к воротам дома, приманил Фантика лакомым куском копченой колбасы, схватил за шерсть, привязал толстой веревкой к дереву и отходил лопатой так, что на усах пса проступила розовая пена.
А потом был случай, когда в Фантика стреляли из ружья, просто так, ни за что, потехи ради. И очень скоро Фантик вырос и стал хорошо чувствовать опасность. Но когда он влюбился во второй раз, осторожность вновь покинула его, и во время упоительной любовной встречи с молодой палевой дворняжкой на пустыре под желтою луною их жестоко побили камнями злые уличные сорванцы. Никогда, никогда не встречал Фантик доброй человеческой души, разве что девочка с тонкими косичками…
И в тот вечер видели Левушкины соседи, как сидел, вспоминая свои ушедшие дни, бывший Фантик, а ныне Дружок, у проема отсутствующей двери ветхой развалюхи на краю мусорной свалки, на краю мусорного мира и смотрел тоскливо на грязную луну с разводами, думая, очевидно, о своей распроклятой жизни, и плакал человечьими слезами. Потом он оглянулся на Левушку, умиленно моргнул, вновь поднял морду к луне и тонко-тонко, жалобно завыл, призывая Вселенную к состраданию. Но Вселенная немо смотрела вниз своими бесконечными мирами, и только Левушка, очнувшись от дремоты, пробормотал:
— Ты чего, Дружок?
А Дружок, не расслышав, продолжал выть и выл так душераздирающе, что Левушка в отчаянии судорожно заскрипел зубами, подобрал с земли камень и, захлебнувшись ненавистью, метнул его в воющего пса. Камень попал прямо в голову, Дружок закрутился волчком на месте, завизжал, и мир, черный мир всеобщей вражды и злобы накрыл его бездонным пологом. Ослепленный Дружок ринулся на запах, на отвратительный запах пота и ненависти, с разбега прыгнул на Левушку, попал лапами ему в лицо и, нащупав мордой мягкое, теплое, беззащитное горло, с наслаждением вонзил в эту мякоть свои гнилые, стершиеся клыки…
Но все кончилось хорошо, совсем как в сказке.
Марк Соломонович поправился, после погрома его подобрали сострадательные люди, выходили и вернули к жизни. Поднявшись после долгой болезни, он сумел разыскать сына, и они некоторое время жили в лавке, меньше пострадавшей в тот страшный вечер. Потом все вернулось на круги своя. Марк Соломоныч упорно работал, и через несколько лет выстроил себе дом, очень даже приличный, ничуть не хуже прежнего, может быть и получше. И стали они жить как прежде…
