молодым. Однако она вовремя напомнила себе, что теперь у них разные судьбы, что они, по
сути, чужие люди.
- Давно это было, - прервал наконец молчание Доусон.
- Давно.
- У меня тысяча вопросов.
- Всего тысяча? - приподняла бровь Аманда.
Доусон рассмеялся, и Аманда расслышала в его смехе нотку горечи.
- У меня тоже есть вопросы, - продолжила она, - но, прежде чем я начну спрашивать... тебе
следует знать, что я замужем.
- Я знаю, - ответил Доусон. - Видел твое обручальное кольцо. - Он зацепился большим
пальцем за карман джинсов, прислонился к верстаку и скрестил ноги. - Как давно ты
замужем?
- В следующем году будет двадцать лет.
- Дети есть?
Аманда помедлила с ответом, вспоминая Бею: она никогда не знала, как отвечать на этот
вопрос.
- Трое, - в конце концов сказала она.
Ее нерешительность озадачила Доусона, и он не понимал, с чем она связана.
- А твой муж? Он бы мне понравился?
- Фрэнк? - Аманда вспомнила свои тягостные разговоры с Таком о Фрэнке и задумалась, много ли уже известно Доусону. Не то чтобы она не доверяла Таку, поверяя свое самое
сокровенное, просто она вдруг почувствовала, что Доусон сразу поймет, лжет она или нет. -
Мы давно вместе.
Доусон задумался над ее словами, затем оттолкнулся от верстака и мимо Аманды упругой, спортивной походкой направился к дому.
- Так ведь дал тебе ключ? Я бы выпил чего-нибудь. Аманда удивленно заморгала.
- Постой! Ты это знаешь от Така?
- Нет, - оглянулся на ходу Доусон.
- Тогда откуда?
- Знаю, потому что мне он ключа не присылал, а у кого-то из нас он должен быть. Аманда
постояла еще какое-то время на месте, размышляя и пытаясь осмыслить сказанное,
и наконец двинулась за ним следом.
Доусон легко взлетел по лестнице на террасу и остановился у двери. Аманда выудила из
сумки ключ и, проскользнув мимо Доусона, вставила ключ в скважину. Дверь со скрипом
открылась.
Внутри царила приятная прохлада, и создавалось ощущение, что дом является продолжением
леса: кругом были дерево, земля и натуральные краски. Обшитые деревом стены и сосновый
пол с годами потускнели и потрескались, а коричневые шторы не могли скрыть щелей под
окнами, в которые просачивалась вода. Подлокотники и подушки на клетчатом диване
протерлись почти до дыр. Ступка на камине лопнула, а кирпичная кладка камина почернела, напоминая обугленные останки тысяч бушевавших пожаров. Возле двери располагался
маленький столик со стопкой фотоальбомов и магнитофоном, по возрасту, наверное,
превосходивший Доусона, а также шаткий стальной вентилятор. В воздухе ощущался
