Появление отца Филипа не сразу и заметили, они с Ганушем прошли несколько жилищ и приблизились к дому Яна пекаря, когда невысокий коренастый мужчина лет пятидесяти пошёл им навстречу.
— Гануш! При тебе ли ум вот так дом покидать? Да ещё в такое время? — Отец мальчика хоть и был сердит, но руководила этим не злоба — страх.
— Прости отец, я так испугался, когда увидел… это…
— Не сердись на него, Ян. Твоё чадо не так безрассудно, ибо дому родному он предпочёл дом Божий. И совет, который дам и тебе, и всем, кто слышит меня сейчас. — На последних словах он развернулся и повысил голос. — Послушайте меня, не предавайтесь страху и отчаянию. Приходите в храм Божий завтра утром — самое время всем вместе помолиться… — Он будто бы засомневался. Словно ему пришло в сей момент некое откровение, что скоро что-то случится.
— Причаститься желаю, святой отец. — Подбежал сосед пекаря. А за ним ещё и ещё подходили, подбегали жители Славошовице. Они обступили священника кольцом. И их молчание было громче криков — люди боялись. Боялись Конца Света, о котором так часто они могли слышать от таборитовых глашатаев, которые зазывали народ на гору Табор, где, по их словам, и случится второе пришествие Христа. И были те, кто ушёл…
Отец Филип чуть наклонил голову, закрыв глаза. Вздохнув, он развернулся:
— Ожидаю вас, дети мои, к утренней службе. Бог с нами — он ждёт наших молитв и веры нашей. — После этих слов он кивнул, словно сам себе, что-то прошептав под нос, и побрёл к приходу. Сначала медленно, но постепенно убыстряя шаги, вскоре скрылся во тьме.
Люди провожали его взглядами. Когда чёрный цвет его сутаны слился с ночью, народ начал помалу расходиться по домам. Одни уходили в молчании, другие тревожно перешёптывались, третьи скорбно качали головами. Ян пекарь с сыном стояли у ворот своего подворья. С другой стороны испуганно держалась за калитку его жена Адела, за юбку которой цеплялись ещё трое детей пекаря — Гануш был старший. Ян поднял взгляд к небу, а затем, перекрестившись, позвал семью внутрь, иногда оглядываясь в сторону ушедшего священника. Перед тем как закрыть дверь он ещё раз взглянул на буйство звезд в ночи над спящей, хотя вряд ли, Чехией.
К рассвету небо успокоилось. Зарницы и сполохи перестали тревожить небесную высь, а может просто с восходом Солнца это стало недоступно взору из-за того, что не видно днём звёзд. С приходом утра вновь подул ветер, залаяли собаки. Кое-где очнулись петухи. Природа вела себя настороженно, но вполне обычно.
