Знаменитая чета растворилась в толпе репортеров, гостей и критиков, а Мазарин снова осталась совсем одна.
В небе сгущались тучи, и зеваки, осознавшие, что ничего интересного больше не произойдет, постепенно начали расходиться. Внезапно запахло дождем, и густые облака рассекли первые молнии. Девушка не двигалась с места, продолжая глядеть на дверь, за которой исчезли Кадис и Сара Миллер. Ее ступни затекли от усталости и холода.
Мазарин не собиралась уходить. Ей хотелось снова увидеть Кадиса, ощутить его присутствие. Приблизиться к нему, сделаться ему необходимой и за пределами студии.
Хлынул дождь, и скоро Мазарин вымокла до нитки. Полы пропитанного водой шерстяного пальто обвисли и почти касались земли. Девушка по-прежнему не двигалась, словно приросла к асфальту.
Кадис смотрел на дождь из широкого окна Гран- Пале; он держался в стороне от гостей наедине со стаканом виски и своей печалью. Глядя на площадь сквозь залитое водой стекло, художник вел безмолвный диалог со своей ученицей.
— Мазарин, малышка... что же ты стоишь под дождем?
— Кадис... Не бросай меня. Неужели не видишь, как ты мне нужен?
— Тебе не стоило здесь появляться.
— Разве не я твое вдохновение?
— Наша жизнь сон. Не нужно путать его с реальностью.
— Мне холодно.
— Девочка моя... Ты дрожишь. Иди домой.
— Если бы ты мог меня обнять...
— Завтра, едва рассветет, я буду с тобой.
— Как же мне хочется, чтоб ты меня обнял.
— Завтра ты будешь мне позировать. Я вновь увижу твое тело и услышу, как бьется твое сердечко.
— Прикоснись ко мне.
— Я буду любоваться тобой...
— Коснись меня рукой, как касаешься кистью.
— Я не трону тебя, не оскверню. Ты чиста. Моя дева, прекрасная дева.
— Кадис...
— Девочка моя. Как поздно я тебя встретил!
— Поцелуй меня. Мне нужен твой поцелуй. Я хочу ощутить твой язык у себя во рту. Хочу знать, на что похож твой поцелуй.
— Как поздно! Нет, лучше я буду тебя писать. Пусть мое желание остается неутоленным. То, что можно написать, никогда не умрет.
— Обними меня. Мне так нужно твое объятие.
— Мы просто поиграем. Я превращу твое тело в живой холст, стану ласкать его одними глазами.
— Мне нужно твое тело. Твое тепло... Мне так холодно.
— Нельзя разрушать колдовство.
— Иди ко мне...
— Нельзя обрезать крылья вдохновению.
— Пожалуйста...
— Мне достаточно поймать твой взгляд, прикоснуться к твоей душе... Так рождается искусство.
— Кадис...
— Иди домой, малышка. Завтра мы снова увидим наш сон.
— Подойди...
Кадис отошел от окна. Слезы Мазарин мешались с дождевыми струями. Девушку вновь охватило тошнотворное ощущение собственного сиротства. Мазарин задыхалась от рыданий, одиночество тянуло ее к земле, как тяжелое мокрое пальто. В небе с новой силой засверкали молнии; серебряные сполохи пронзали небосвод над головой Мазарин, словно обнося ее магическим кругом; внутри этого круга не было дождя. Стекла в окнах Гран-Пале зазвенели от оглушительного раската грома. Молнии вспыхивали и гасли, подчиняясь ритму непогоды. Безжалостная ночь накрыла дворец ледяным саваном.
