Голова болела все сильнее, явно приближался приступ. Самое время пойти в ванную. Вода поможет. Уйдет боль. Мысли примут нужное направление. Вот только дойти трудно. Колени ослабли, тошнота уже подступает к горлу.
Упав на четвереньки, Валик пополз к двери. В коридоре удалось подняться. Держась за стену, он с трудом добрел до ванной. Струя воды на время причинила немыслимую боль, но вскоре немного полегчало. Сжавшись в комок, он сидел в ванне и, как рыба, жадно хватал широко разинутым ртом воздух. Только когда холод проник в каждую клеточку тщедушного тела, боль окончательно ушла.
Завернувшись в полотенце, Валик обреченно вышел в коридор. После освещенной ванной густая, вязкая как смола темнота обступила его. Осторожно, на ощупь, он побрел по коридору, опираясь на шершавую холодную стену. Рука внезапно провалилась куда-то. Дверь в мамину комнату оказалась незапертой. Она отворилась тихо, даже без скрипа. Какой-то свет все же проникал с улицы, потому что Валик сумел разглядеть и постель со свернувшейся калачиком под одеялом мамой, и смутно белеющий телевизор, и темный прямоугольник платяного шкафа.
Мысль острая, неосознанная, ярчайшей вспышкой пронзила сознание. Деньги! Они там, среди стопок белья! Он точно знает, пусть и никогда не рылся в материнских вещах, но однажды видел, как она оттуда доставала обычный почтовый конвертик с деньгами. Уже не понимая, что он делает, Валик шагнул к шкафу. Конверт уже был в руках, когда за спиной внезапно раздался голос матери:
– Что ты здесь делаешь, сынок?
От неожиданности он едва не выронил деньги, но страх настолько сковал мышцы, что ни разжать пальцы, ни сдвинуться с места он уже не мог, только резко вспыхнувший безжалостный свет привел его в чувство. Оскалившись так, что скулы свело, Валик резко обернулся.
– Валя, детка, что ты делаешь? – удивленно спросила мама, натягивая на вялую грудь одеяло. – Зачем тебе де…
Закончить вопрос она уже не успела. Сын набросился на нее с такой яростью, что бедная женщина не успела даже закричать. Удары сыпались градом. Она пыталась укрыться под одеялом, но сын бил и бил ее. Нелепо размахивая тощими кулачками, он беспорядочно наносил удары, пусть и несильные, но злые, жестокие. Бил по лицу, по голове, по спине, по жалкой, некогда выкормившей его груди. Даже когда мать затихла и перестала сопротивляться, он продолжал наносить удар за ударом…
Звонок Хозяина разбудил Василия Тимофеевича еще затемно. Недовольно ворча, мужчина поднялся с постели, шаркая ноющими ногами, подошел к столу, взял трубку, некоторое время задумчиво смотрел на телефонный дисплей. Нажимать кнопку не хотелось, тягостное предчувствие холодно шевелилось в груди. Ничего хорошего столь ранний звонок предвещать не мог. Никакой информации от Лехи поступить еще не могло, значит, случилось нечто экстраординарное.
