Сказал и распахнул дверь. Блуд почему-то снова подумал не то, о чем следовало, – как он без шапки не мерзнет, и тулуп не застегнут.
Волхв чуть обернулся, на ходу бросил:
– Это вам холодно, а мы привычные.
Глухо бухнула закрывшаяся дверь. От входа потянуло холодом, и в своих пеленках завозился Ярослав. Укутывая мальчонку в одеяла, Блуд размышлял, как теперь быть. Выходит, сейчас в его руках судьба мальчика? Научит ходить – станет Ярослав князем. Непонятно как, но станет. Правда, несчастливым князем, и чем больше власти, тем меньше счастья. А не научит? Останется княжичем, но вечным сидельцем, которого станут жалеть окружающие.
Решив подумать на досуге, Блуд уже поднял завернутого Ярослава и вдруг замер, вспомнив про Рогнеду. Ей-то говорить или нет? Мать все-таки. О князе Владимире он почему-то и не вспомнил. И вдруг хорошо понял, что ни о чем раздумывать не будет, что внутри для себя уже все решил: он научит Ярослава ходить, чтобы тот смог стать князем, и никому ничего не скажет, даже Рогнеде. Пусть его решение останется только его, он выбрал судьбу Ярослава, а когда тот повзрослеет, сам решит, как быть дальше.
Блуд лукавил сам с собой, он хорошо понимал, что успеет воспитать княжича так, чтобы тот решил, как задумано. Что ж, верно сказал волхв: чему быть, того не миновать. Кормилец оправдывал себя тем, что не вправе лишать Ярослава возможности стать князем, а в действительности он выбирал и свою жизнь тоже. Кому нужен кормилец увечного княжича? А наставник сильного князя – это совсем другое дело.
Блуд много лет будет пестовать Ярослава, действительно поставит его на ноги, не только ради самого князя, но и ради себя тоже. Тогда в избе кузнеца Славуты он действительно сделал выбор за себя и Ярослава. А еще за будущую Русь, ведь правление Ярослава Мудрого тоже во многом определило ее судьбу и даже судьбу будущей России.
– Я буду возиться, буду, только чтобы пошел сыночек, чтобы не сидел сиднем!
– Не о тебе речь, княгиня. Я сам справлюсь, была бы твоя воля.
Рогнеда сжала руку бывшего воеводы так, что у того на коже отпечатались следы ее пальцев:
– Возьми под себя Ярослава! Век благодарна буду!
Блуд получил княжича в полное свое распоряжение. С того дня не было для Ярослава ближе и одновременно требовательней человека.
* * *
Князь Владимир хмурился, его обычно веселые синие глаза приобретали серый оттенок, стоило лишь глянуть на среднего сына. И мучило князя не только то, что хром Ярослав, но и то, что сын непохож ни на него, ни на Рогнеду. Вернее, на Рогнеду похож, но совсем немного. Поговаривали, что княгиню Ольгу напоминает – поворотом головы, манерой смотреть пристально, тем, как поджимает губы, если что не по нраву… А Владимир гнал от себя мысль о том, что Ярослав очень похож на своего деда по матери, полоцкого князя Рогволода. И чем старше становится, тем более вылезает это сходство. В Киеве Рогволода, считай, никто и не видел, только вот Рогнеда и сам Владимир, потому не напоминают. А вот почему Рогнеда не замечает, что Ярослав похож на ее отца?
