Плащаница из Овьедо | страница 36
Накануне знаменательного дня Ханна сделала то, чего уже не делала много лет. Она присела на край своей кровати, закрыла глаза и стала молиться матери, чтобы она ей помогла. Затем нырнула под одеяло и уснула, а когда проснулась, то почувствовала себя такой бодрой, какой давно уже не бывала. Кровать казалась почти нетронутой, а на подушке едва можно было увидеть помятости. Неужели она всю ночь проспала не шелохнувшись, словно в спячке?
Спокойствие, с которым Ханна ушла после первой встречи с Витфилдами, успело перерасти в глубокую безмятежность, ощущение благополучия, которое, будто кокон, окутало ее сердце и не давало сомнениям проникнуть в него. Спустя час она села в свой «шевроле», и ее рука автоматически потянулась к приемнику. Но она остановилась, предпочитая подольше побыть в этом безмятежном настроении. Уже на полпути к Бостону ей казалось, что Фол-Ривер находится на много световых лет позади.
Ханна сумела припарковаться всего за полквартала от клиники (это действительно был один из волшебных дней), и, когда она вошла в приемную доктора Йохансона, у нее создалось впечатление, что там царит абсолютная тишина, очищенная от всех шумовых примесей. Регистратор кивнула ей, давая понять, что заметила ее прибытие. Войдя, Ханна сперва не заметила сидящих в уголке друг подле друга Витфилдов. Они сидели ровно, положа руки на колени.
Джолин сменила столь характерные для нее пламенные одеяния на строгий серый костюм. Она тихонечко помахала Ханне, как будто бы более показательное приветствие могло испортить то, для чего они все здесь собрались в это особенное мартовское утро. Голосом, скорее напоминающим шепот, Маршалл сказал: «Мы все время будем с вами». Оба они были похожи на волнующихся родителей на заседании родительского комитета.
Дверь кабинета доктора Йохансона широко открылась, и оттуда выпорхнула Летиция Грин. Лишь только она увидела Ханну, как вся засияла, обеими руками схватила ее руку и стала трясти. Вероятно, Ханна должна была понимать это как знак победы или солидарности. И действительно, она почувствовала, что сегодня к ней относятся по-другому: не как к подростку, которого почти исключили из школы, а как к совершенно взрослой женщине, как к равной себе, как к товарищу.
Ожидая их полного внимания и собираясь с мыслями, доктор Йохансон стоял в дверях своего кабинета. На нем был все тот же белый лабораторный халат, в котором он показался девушке таким смешным пару недель назад. Но в этот раз его лицо поразило ее своей серьезностью.
