Обедали они в одном из самых модных и дорогих ресторанов, о существовании которого Эльси даже не подозревала. На дамах были вечерние туалеты; хотя все столики были заняты, в зале царила тишина и приятный полумрак. Между столиками бесшумно сновали официанты, одетые, как истые джентльмены. Они встретили Констанс поклонами, и, как только она села, к ее столику, тоже с поклоном, подошел метрдотель, а за ним сам владелец ресторана, который ловил каждое ее слово и лишь изредка почтительно предлагал ей вина и закуски, которые Констанс небрежно заказывала или столь же небрежно отвергала. Эльси чувствовала, что вот-вот разревется, и готова была провалиться сквозь землю, до того невыносимо было сидеть здесь с этой женщиной, не зная, как оградить себя от ее снисходительного высокомерия или отплатить ей той же монетой, а люди за другими столиками глазели на них и сдержанно перешептывались с презрительными улыбками. Напротив нее, одетый, как джентльмен, сидел Эдди, ее любимый, безвозвратно утраченный Эдди, и Констанс называла его «милый», а он называл ее «дорогая», веселый, как Панч,[19] и смотрел на бедную Эльси почти так же свысока, как Констанс. В довершение всего модельные туфли, подаренные Констанс немилосердно жали ей ноги.
Еда не доставила Эльси особого удовольствия – все это было для нее слишком роскошно, да и двойная порция виски или рома казались ей куда лучше всех этих вин. Тем не менее она почувствовала, что пьяна, особенно после того, как по настоянию Констанс стала пить чистый коньяк большими бокалами, похожими на срезанную с одного конца дыню. У Эльси не хватило терпения следовать аристократическим причудам – ну какой смысл пить коньяк маленькими глоточками из бокала, в который входит чуть ли не целая пинта? Ведь это просто-напросто глупое бахвальство. Постепенно коньяк разгорячил Эльси, и чем больше она пьянела, тем сильнее она ненавидела Констанс. О, как ей хотелось свернуть шею этой бесстыжей гадине! А Эдди, этот безмозглый сутенер, сидел болван болваном.
Когда подали счет, Эльси содрогнулась – там значилось чуть ли не десять фунтов. На миг у нее душа ушла в пятки – что будет с ними, если у Констанс не хватит денег? Но Констанс небрежно открыла большую сумку с длинной и гибкой металлической ручкой, висевшую у нее на руке – она не выпускала ее даже во время еды, – и Эльси увидела, как она перебирает фунтовые банкноты, а потом залезает в то отделение, откуда торчит толстенная пачка кредитных билетов английского банка. Когда Констанс сунула один из этих билетов в сложенный счет, потрясенная Эльси заметила, что на нем значится «сто фунтов». Глаза ее на мгновение как-то странно блеснули, и она посмотрела на Эдди; он тоже не отрывал взгляда от кредитки, и на лице его отразилась завистливая алчность. Констанс втихомолку насладилась произведенным впечатлением и, не считая, сунула сдачу в свою чудо-сумку, дав официанту на чай столько, сколько Эльси едва ли могла и мечтать заработать за два дня.
