Володя ничего не успел прочесть в этом взгляде, но сердце заныло в тревожном предчувствии. Этот человек поднимался на гору не ради прогулки. Он был как-то связан с монетой и с душителем или… сам являлся им.
— Ну, опять что-то случилось? — всплеснула руками мама, едва увидев вошедшего во двор Володю, бледного и ничего не видящего перед собой.
— Нет, ничего, — ответил тот. — Ленька здесь?
— А разве вы не вместе уходили?
Володя не ответил. Машинально он аккуратно поставил лопату у дверей, прошел в свою комнату и упал на кровать ничком точь-в-точь как вчера. Хотелось спрятаться под одеяло, но он боялся, что мама пристанет с вопросами. Ему нужен был Кошмарик, но он все не шел и не шел.
Володя не знал, сколько прошло времени, но вот послышался голос другана, и радость, которую он испытал при этом, была такой сильной, что Володя резко вскочил с постели.
А Ленька говорил:
— Виктория Сергеевна, вот ваши занавесочки. Извините, они немного испачканы. Это все римляне виноваты и древние греки. Я вам куплю коробку самого лучшего порошка. Какой самый хороший?
Послышались шаги Кошмарика, и вот он появился в дверях.
— Где ты был? — спросил Володя, и в этом вопросе Ленька почувствовал и обиду, и заботу, и ощущение вины. Он не смог скрыть, что с ним приключилось, и все рассказал другу, а завершил свое повествование словами:
— Он, этот крутой нумизмат, наверное, и есть душитель. А то зачем бы «синякам» и врачихе так бояться? Крутой, уважаемый человек, но и страшный вдобавок…
— Я, кажется, знаю, кто этот мужик, — сказал Володя. — Час назад, когда с горы спускался, я видел того лысого нумизмата, из питерского магазина. Ты еще ему монету задвинул…
— Врешь! — разинул рот Кошмарик.
— Не вру, я ошибиться не мог. Он еще на меня внимательно посмотрел. Узнал, думаю…
— Стой, стой! — Ленька схватился за голову с такой яростью, что бандан слетел на пол. — Пока я не могу врубиться! Неужели этот лысый нумизмат из комиссионки и есть душитель? Постой! Предположим, он нападает на тебя, ты режешь ему карман, мы идем продавать монету и по случайности попадаем именно на него. Если он душитель, узнал бы он свою монету?
— Думаю, узнал бы. Во-первых, он ее недавно потерял, и вдруг монету приносят через неделю. Значит, ее нашли, и нумизмат-душитель должен был удивиться, стал бы спрашивать, откуда монета? Во-вторых, он бы обязательно признал бы в монете свою — каждая монета, хоть и одинакового достоинства, имеет свои особенности. А если признал, то разговаривал бы с нами иначе. Он же себя вел так, будто впервые монету в руках держит, значит, это не его сестерций. Но вот что он делает на горе?
