— Тогда дальше рассказывай. История твоя страшная!
— Еще какая страшная! В милицию я, конечно, не пошел — боялся, что привлекут к ответственности. Но лучше бы пошел! Вот уже с тех пор больше двух недель прошло, а я все думаю о том человеке! Может, он умер от раны от заражения крови! А может, я ему какую-нибудь вену перерезал, и он без помощи кровью истек! Он так кричал, так кричал!
Снова руки Кошмарика закрыли физиономию, но женщина не дала своему пациенту насладиться скорбью, сказав:
— Нет, постой, постой, ты не плачь! Дай мне вспомнить!
Кошмарик, не убирая от лица рук, внутренне так и возликовал — клюнула!
— Дай вспомнить! Первого июня, ты говоришь?
— Первого, первого, — подтвердил Ленька, — в самый День защиты детей!
— В ногу, говоришь, ты его ударил?
— Да, кажется, в ногу!
— Часов в двенадцать ночи?
— Точно, примерно в это время! Не принимали вы кого-нибудь в тот день с раной ноги?
Женщина помолчала. Ленька, убравший руки от глаз, видел, что сидит она перед ним совсем не добрая, а какая-то сжавшаяся, холодная.
— А тебе, собственно, зачем это нужно знать? — едва двигая толстыми губами, спросила врачиха.
— Я хочу найти этого человека, чтобы извиниться перед ним! Я же ночи спать не могу! Совесть мучит!
Врачиха-подпольщица издала два гортанных, нутряных звука, а потом, уже не сдерживаясь, принялась хохотать так неудержимо, что Кошмарик ощутил, как трясутся доски пола и он сам вместе с ними. Прекратила смеяться Дарьюшка не скоро, но как-то разом — будто оборвало. Посмотрела на Кошмарика с чувством гадливости и презрительно сказала:
— Совесть его замучила! Да у таких, как ты, шпаненок, совесть в сортир давно брошена! Ножом человека ударил, хорошего, замечу, человека, уважаемого, а потом хочет идти к нему и издеваться над ним! Знаю, чего ты от него хочешь! А ну, брысь отсюда, поганка!
Врачиха поднялась и стала напирать на Леньку всей своей массой, так что не соскочи он со стула, то был бы опрокинут на пол и пришлось бы ему ползти на карачках, как недавно в доме телевизионщика.
— Ну чего растолкалась?! — закричал вдруг Ленька, желая отыграться за очередной облом. — Думаешь, брюхо отрастила, так толкаться можно?! Все вы тут друг друга мажете! Колесами торгуете! Глядите, заложу всю вашу контору!
Зря не сдержался Кошмарик — врачиха, услышав страшную угрозу с упоминанием колес, от страха и ненависти разом остолбенела, а потом бросилась к стоявшему в дверях Леньке, собираясь схватить его своими сильными руками. Ей даже удалось вцепиться в рукав куртки-косухи, без которой Кошмарик на улицу не выходил, но скользкая кожа выскользнула из ее пальцев, и Кошмарик в два прыжка уже был на улице.
