Точно, первая мысль была – теракт. Взорвали что-то бородатенькие опять и, надо ж какая ерунда – вместе с нами. Потом, правда, мелькнуло, что многовато чести пятерым нам на отдельную бомбу. Но хлопок точно был – по ушам дало знатно. Дальнейшие же ощущения описать сложно.
Вот что значит: «меня словно вывернуло наизнанку»? Вас когда-нибудь на самом деле так выворачивало? Так, чтобы потом вернуло в исходное состояние, эпидермисом наружу, и при этом жизнедеятельность организма продолжилась? Нет? Ну, так как тогда можно приводить такие аналогии?
Или «разобрало на атомы и собрало снова».
Про себя могу сказать точно одно: после «взрыва» стало очень-очень хреново. Так, словно трое суток питался одной только водкой сомнительного качества – такой опыт в юности был, поэтому знаю, о чем говорю. И осознание себя на новом месте происходило примерно так же, как после того запоя.
Новое место было лесистым, тихим и безлюдным. Всех людей – только я и Романов. Наших друзей-товарищей не наблюдалось.
Коленька тяжело сел и как-то недобро посмотрел на меня.
– Ты чего? – стушевался я.
Коленька какое-то время напряженно молчал, потом сипло выдавил:
– Мурз, это что за хрень?
– Что ты имеешь в виду конкретно?
– Ну… – он нервно взмахнул рукой, – вот это все. Где это мы? Чего это было-то?
– Коль, я не в курсах. Сама в шоке, как говорится. Мы где-то в лесу.
Вот с этим спорить было сложно.
– Оки, принято. Тогда следующий вопрос: каким драным способом мы тут оказались?
– Романов, я тебе что – Гугль? Да без понятия. Последнее что помню – к Луже шли. Потом что-то хлопнуло, и вот мы тут блюем.
– Я не блевал, – уточнил Коленька.
– Без разницы. Я тоже, но очень хотел.
Романов кивнул, соглашаясь: да, мол, и сам был очень не против вернуть завтрак «сапсан-стайл».
– Теперь вот тут. Зуб даю, что мы с тобой, Коленька, попадуны в самый настоящий другой мир.
Этот факт Романов обдумывал довольно долго. Он разглядывал меня, словно видел в первый раз, присматривался к деревьям, которые выглядели вполне обыденно для нас: вот банальные елки, сам Коленька сидел между двумя корявыми корнями сосны – на коре белесые потеки смолы, заканчивающиеся янтарными капельками. Как говорится, ничего не выдавало в Штирлице советского разведчика. Именно это и собирался озвучить мой приятель, но прежде чем он успел издать членораздельный звук, я воздел свой перст к небесам. То есть с по-идиотски торжественным лицом ткнул грязным пальцем в небо.
