Тема
христианства
в «Воре» и
«Пирамиде»
выписана как
самостоятельная
философская
проблема. В
«Воре» Пчхов
считает, что
«весь род людской
верой в
бессмертие
держится». В
«Пирамиде»
кардинальному
переосмыслению
подвергаются
основные
истоки
христианской
веры, как они
сформулированы
о. Матвеем:
«…почему
никто пока не
усомнился в
туманном
богословском
постулате об
изначальной
любви к своим
завтрашним
творениям,
ибо как можно
любить еще не
родившихся?»
Тема
Бонапартизма,
намеченная в
«Воре»,
разрабатывается
в «Пирамиде»
под иным
углом зрения
– это уже
тщательный
анализ
истоков
«вождизма» и
последствий
этого явления
для страны.
Тема
преемственности
поколений
заострена в
«Пирамиде» –
конфликт между
о. Матвеем и
старшим
поповичем становится
сюжетным
стержнем
романа, а
тема сохранения
культурного
наследия
прошлого, с
особым
пафосом
выделенная в
дневниковых
записях
бывшего
помещика
Манюкина и в рассуждениях
Фирсова, в
«Пирамиде»
приобретает
форму
гротеска – в
подземном
дворце Юлии
Козарской,
возведенном
силой ее
воображения
и чудодейством
ангела
Дымкова,
разворачивается
пародийная
галерея
мировых
памятников
живописи и
скульптуры,
где все
«творения»
тщеславной
актрисы
являют лишь
мертвые
копии с
известных
шедевров.
Однако,
при всем обилии
деталей,
тождестве
идейно-художественных
задач и формы
их
воплощения,
обращают на
себя
внимание
акценты,
которые
расставляет
писатель в
трех романах:
от романтического
оптимизма
первой
редакции
«Вора» – к социальному
пессимизму в
«Пирамиде». В
этом отношении
образы –
основные
глашатаи
авторских
идей, –
требуют
пристального
внимания, чтобы
разобраться,
в каком
направлении
двигалась
творческая
мысль
Леонова.
Рамки
этой статьи
не позволяют
детально проследить
динамику
развития
образов, транспортированных
Леоновым из
«Вора» в
«Пирамиду».
Тем не менее,
даже общие
замечания
позволяют
наметить тенденцию
их
качественного
изменения.
Смысловую
связь
цирковой
артистки
Тани Векшиной
и
ясновидящей
Дуни
Лоскутовой в
большей
степени
определяет
кровное
родство с главными
персонажами
романов,
Дмитрием
Векшиным и
Вадимом
Лоскутовым,
но и
типологическое
сходство
характеров
героинь
также очевидно.
При этом
женские
характеры в
«Пирамиде»
выглядят
более
«положительными»
и дидактичными,
нежели в
«Воре»: Манька
Вьюга, «демоническая
женщина»,
некая
литературная
наследница
Настасьи
Филипповны
из «Идиота»
Достоевского,
уступает
главенство
образу Дуни Лоскутовой,
в свою
очередь,
своеобразной
литературной
наследницы
Сони
Мармеладовой
из
«Преступления
и наказания»,
а за схематичным
воплощением
несостоявшейся
актрисы из
«Пирамиды»,
вобравшей
многие черты
своей предшественницы
из «Вора», лишь
угадывается
образ, уже не
имеющий в
последнем
произведении
писателя
художественного
ресурса.
