— Для моей девочки ничего не жалко! Да бери же, говорю!
— Ешь сам, Бофи, мне не хочется, правда, — голос Найта дрогнул.
Бофи пересыпал мелкие мандарины в одну ладонь, а освободившейся рукой успел поймать Найта за рукав казённой стёганой куртки, какие носили все младшие курсанты Академии.
— Ты что, как это не хочешь? Ты, может, никогда такого больше не попробуешь!
— Мне нельзя… У меня аллергия на цитрусовые, — уже умоляющим тоном негромко проговорил Найт. — Я от них умереть могу.
— Да ты их никогда не ел наверняка! Откуда ты знаешь, что у тебя на них аллергия?
— Ел. Ну… ну правда аллергия, Бофи, ну не заставляй…
— Когда это ты мог их есть? — Бофи начинал злиться. — Я сказал, ешь!
Найт вздрогнул и, вместо того чтобы решительно развернуться и уйти, взял один мандарин, быстро очистил от кожуры, подержал в трясущейся ладони и медленно откусил половину. Брызнул холодный сладкий сок.
— Ну? Ну вкусно же, а? — Бофи широко и открыто улыбался, следя за реакцией Найта.
Тот молча доел мандарин, тяжко проглотив.
Бофи сразу же сунул ему в руки второй. Найт съел и его. Внутри, где-то за грудиной, уже разливалось знакомое, к сожалению, не забытое жжение. Третий мандарин Найт отодвинул.
— Мне и этого хватит. Ты доволен, Бофи? — Найт поднял на него глаза, чувствуя, как внутри всё сковывает колючим льдом.
— Эй, ты чего… — на лице Бофи медленно проступил испуг. Он увидел, как побледнели губы Найта, как на них стал проступать нехороший синеватый оттенок. Найт расстегнул ворот, с силой втягивая воздух, развернулся и пошёл куда-то. Бофи торопливо сунул злосчастные мандарины в карман и кинулся следом.
— Эй, эй, ну я не знал! Я думал, ты просто важничаешь! Найт, тебе что, плохо?
Найт отмахнулся от него, с силой и сиплым хрипом хватая воздух ртом. В глазах стремительно темнело. В животе плескалась боль, тошнота, в висках пульсировала кровь. Когда сознание начало путаться, Найт ощутил холод в коленях — наверное, упал на снег. Кто-то тормошил за плечо, словно сквозь вату доносились гулкие крики Бофи. Уже невнятные, неразличимые…
* * *
— Помогите! — Бофи тряс Найта, который страшно хрипел и норовил повалиться набок.
Господин Миккейн, успевший снискать кратковременную славу и здорово повеселиться, заметил со сцены возню в снегу и услышал сквозь гул ярмарки крики о помощи. Кинулся вперёд, словно коршун.
Через минуту оказался рядом с учениками, отпихнул Бофи, похлопал Найта по синюшным, одутловатым щекам.
— Найт! Найт! Что случилось?! Эй!
