Пауза натянулась тонкой серебристой ниточкой. Потом Дагмар чуть прикрыл глаза, обведённые растёкшейся тушью, и приник губами к горячим и шершавым губам Сида.
Сид сперва вздрогнул. Он ощутил горькую вину. «Дагмар, прости, я люблю только его… его одного… Диву…»
Губы были неотзывчивыми, но глаза прикрылись сами собой. Мягкие пальцы Дагмара легли на впалую щёку Сида. Кольнуло, как от слабого электрического заряда.
«Дагмар, я не могу… Я люблю только его… только… только…»
Сид закрыл глаза, обнял Дагмара и ответил на его поцелуй. Они целовались самозабвенно и жарко. Образ Лорэлая, словно разбитое зеркало, осыпался серебристыми осколками и потонул в багровом мареве желания.
Тяжёлая благородная ткань замысловатого одеяния Дагмара стекла на пол. Роскошная драпировка нарушилась. Ну и пусть.
Дагмар лежал на спине, затащив Сида на себя, чуть покусывал его подбородок и шею. Сид отвечал немного неумело и сдержанно. Он не привык быть живым во время подобного…
Тёплые деликатные пальцы Дагмара скользнули в штаны к Сиду и стали ласкать напряжённую плоть.
— Ох… Дагмар… может… ммм… хватит? — неубедительно попросил Сид, чуть запрокидывая голову назад и качаясь на волнах незнакомого или почти забытого наслаждения. Дагмар улыбнулся уголком губ, чуть приподнялся и прошептал в ухо:
— Всё хорошо…
Руки медленно обвивают плечи Сида. Пальцы вдавливаются в кожу. Колени чуть сгибаются и сжимают узкие бёдра бывшего коматозника. Сид проговорил сбивчиво:
— Дагмар… Я так не могу… Я же… Может, с инъекцией?…
— Забудь об этих проклятых инъекциях… — хрипло выдыхает Дагмар ему в губы. Рука спускается вниз, направляет. — Ты живой. Я люблю тебя живым…
Потом они перестали говорить. Все мысли и слова были отброшены прочь. Сид резко двигался всем телом, уткнувшись лбом в мягкое плечо и едва слышно ахая в такт собственным движениям. Руки упирались в смятые простыни. Пальцы немного путались в разметавшихся прядях Дагмара. На плечах его лежали мягкие тёплые пальцы, и овальные ногти чуть царапали кожу. Сид потерялся в собственных ощущениях. Утонул в этом ритме, более древнем, чем любая цивилизация. Чуть сводило судорогой поясницу. К диафрагме подкатывали волны тепла и неги. Совсем не то, что терзать собственный член рукой, в ярости и отчаянности уставившись на безучастную картинку на стене. На губы, которые насмехаются над тобой. Однажды — один-единственный раз в жизни — был тринадцатилетний мальчик-проститутка. Быстренько, в каком-то закоулке. Мальчик упирался руками в стену и стискивал зубы, поминутно спрашивая «Ну скоро ты там?», а Сид налегал сзади без каких бы то ни было эмоций. А потом была коматоза и полное забвение…
