«Черт… хотя… пусть сначала поймают…» — в глазах Ральфа — впервые за последние несколько часов — снова появились озорные огоньки.
Еще раз взвесив все «за» и «против», он осторожно надел на шею Риу медальон и собирался уже тронуть спящего юношу за плечо, как вдруг отдернул руку…
* * *
Осторожные шаги в коридоре стихли, немного не дотянув до ее спальни. Как и вчера. Как и позавчера, поза-позавчера… как уже больше года…
Затем негромко хлопнула соседняя дверь. Амалия медленно выпустила затаенное было дыхание. Ей было и обидно, и в то же время вздохнула она с немалым облегчением.
Женщина и сама не понимала себя. Шестнадцать лет прожила она с человеком, который ей очень нравился, но которого она не любила. Хотя нет — любила, но как-то не так. Амалия знала, что значит любить «так». С мужем было хорошо, уютно, спокойно. Слишком спокойно. Впрочем, ей это нравилось, более того: она даже этим гордилась, правда, всегда мечтала о чем-то другом. «Другое» подразумевало серьезные изменения в жизни, которых Амалии не хотелось. Только мечтам разве прикажешь?
Мечты Амалии имели одну странную особенность: они обычно исполнялись… Когда пришло время, исполнилась и эта. Тогда в парке отцветали каштаны…
Спать совсем не хотелось. Откинув одеяло, женщина встала с постели и подошла к окну. Старый парк, с некоторого расстояния более напоминавший лес, уже буквально наступал на еще более старый замок. Весной, когда распускались и цвели каштаны, их ветви полностью заслоняли окна. Но разве поднимется у кого рука на живые деревья? Неизвестно, как их семена попали на этот возникший после катастрофы Остров. Неизвестно, каким образом им удалось, не изменившись, в точности сохранить облик своих прародителей, но раскидистые гиганты, которые шумели сейчас в старом фамильном парке, ничем не отличались от тех, что росли пять тысяч лет назад.
Каждую весну распускались крупные желто-коричневые почки, из которых тянулись тоненькие веточки. Стоя у окна, Амалия могла часами любоваться маленькими, похожими на опущенные вееры, листиками. Каждая веточка заканчивалась крохотным «деревцем» с мохнатым стебельком и «ветками-кулачками». Когда «деревце» вырастало в несколько раз, «кулачки» начинали распускаться и превращались в сотни белых цветков с желтыми пятнышками внутри; листья-вееры становились огромными, они поднимались и расправлялись, напоминая теперь, скорее, опахала. Но это было еще не все: спустя дня три желтые пятнышки на лепестках краснели, и полностью распустившиеся «елочки» цветов издали казались розовыми и пушистыми.
