«Нет, ты прелесть! На месте Михаэля я бы ради тебя прибежал хоть с другого конца света. Думаю, он так и сделает…»
Ну, вот и добилась… Амалия понимала: необходимо собраться, что-то сказать — нечто такое, способное как-то исправить ситуацию, но мысли лишь беспорядочно метались, бестолковые, беспомощные… Карлос словно стоял в стороне и улыбался…
«Сколько вам лет?»
«Что?» — Он даже не сразу понял, о чем Амалия его спросила.
«Анна сказала — семьдесят четыре, но этого не может быть».
«А ты проницательна».
«Неужели вам действительно доставляет удовольствие смеяться над людьми?» — в полном отчаянии Амалия говорила уже все, что придет в голову.
«Относись я к ним серьезно, я бы не прожил столько лет».
«Так сколько?»
«Ты опять скажешь, я над тобой смеюсь».
«А все-таки?»
«Двести семьдесят четыре…»
Странно: шевельнувшееся было чувство досады тут же исчезло. Амалия слышала — отец говорил, — что существуют мутанты, живущие очень-очень долго.
«Подождите, но тогда… Господи, как же вам тогда, должно быть, тяжело… скучно!»
«Мне очень скучно, — согласился Карлос. — Но уж зато и развлекаться я буду так, как мне захочется».
Амалия вздрогнула: до этого момента Карлос то пугал ее, то удивлял, то даже восхищал, но сейчас… Она вряд ли смогла бы объяснить, что вдруг почувствовала: нечто нелогичное, какой-то непонятный срыв и вслед за этим — четкое осознание, будто бьется в стену, за которой… ничего нет… И точно в подтверждение этому странному впечатлению, Карлос неожиданно прервал контакт…
Только деревья, которые отмеряли свою жизнь не годами, а десятилетьями, и для которых по этой причине лишние два-три часа представлялись чем-то достаточно несущественным, могли позволить людям спать чуть ли не до полудня. Более того: похоже, именно Лес и поспособствовал столь продолжительному отдыху: путники проснулись подозрительно поздно и практически одновременно. Правда, Ральф открыл глаза минут на пять раньше остальных и, глядя наружу через отверстие, пробитое накануне взрывной пулей, — сейчас сквозь него, наоборот, пробивался свет, — успел обдумать, как лучше сообщить о предстоящем деле Тэну и Риу.
Разведчика особенно беспокоил самый младший его спутник: С'каро, конечно, позаботился о том, чтобы в памяти мальчика от ночного происшествия не осталось и следа, но грубое вмешательство в сознание могло сказаться на его здоровье. Однако Риу держался, как обычно, очень спокойно. Ничего не дрогнуло в его лице и в то время, когда Ральф пересказывал странный разговор с Лесом. Понятное дело, о своем предполагаемом родстве с главой Серебряного Круга разведчик не сказал ни слова: во-первых, это могло испортить отношения между путниками; во-вторых, после пробуждения у Ральфа вдруг снова появились сомнения. Слишком уж невероятной, а главное, непривычной была сама подобная мысль.
