— Ральф…
«О, Господи, никак С'тэн… Тэн…» — мысленно поправился Ральф.
— Да?
— Я думал над тем, что ты сказал вчера.
— А что такого особенного я сказал вчера?
— Ты говорил, что очень плохо, когда за человека решают другие: если человек не может самостоятельно выбрать цель, если он не понимает, для чего живет.
— Ну-ну, в общем, примерно это, — согласился Ральф. — Ты не согласен?
— Не знаю — за меня ведь всегда решали другие, — грустно улыбнулся Тэн.
— Так вот, наконец, и разберись. Или ты хочешь, чтобы теперь за тебя все сделал я?
— Сначала я хочу разобраться в том, что со мной произошло. Ты назвал С'каро «хозяином» — значит, я был рабом?
— Хуже: ты был инструментом. Хотя и очень дорогим, и редким.
Послышавшийся в ответ то ли вздох, то ли стон являлся красноречивее всяких слов, но молодой человек мгновенно взял себя в руки и спросил о самом главном:
— А ты уверен, что «был», а не «есть»?
— Раньше ты бы не посмел покушаться на жизнь С'каро.
— У меня в голове сейчас настоящий хаос, — заметно бодрее откликнулся на этот раз Тэн.
— Неудивительно. — В голосе его собеседника, напротив, не прозвучало ни малейшего энтузиазма: молодой человек, которому, видимо, было не до сна, уже вылезал из спального мешка, а, значит, приятные воспоминания приходилось на время отложить. И хотя в глубине души Ральф прекрасно понимал, что просто обязан поговорить с Тэном — раз уж взялся ему помогать, — преодолеть себя оказалось не так-то легко. Как, впрочем, и скрыть свои эмоции.
— Я надоел тебе, — печально заметил сразу сникший Тэн. И эта печаль, и неприкрытое желание, чтобы Ральф поскорее сказал «нет», были так очевидны, что разведчик мгновенно устыдился.
— Ну, что ты, конечно, нет, — почти ласково возразил он.
У Тэна подозрительно заблестели глаза. Некоторое время он изо всех сил пытался скрыть свои чувства, но потом виновато покачал головой и все-таки промокнул рукавом выступившие слезы.
— Знаешь, а мой отец всегда был со мной таким строгим.
— И мой, — безмятежно улыбнулся ответил Ральф, затем по его лицу словно прошло тень. — Они с ним сделали то же, что и с тобой…
Он и сам не знал, с чего вдруг разоткровенничался: наверное, потому, что сидящий напротив молодой человек мог понять его, как никто другой. Но совершенно случайно, сам того не подозревая, Ральф этой своей откровенностью добился гораздо большего: вместе с сочувствием у Тэна исчезло последнее предубеждение — благополучный, удачливый чужестранец испарился, исчез, превратившись в обычного человека, которому знакомы унижения и боль.
