Несмотря на рост, привычки у неё остались прежние. Так же бурно, как и маленьким котёнком, бросалась она мне навстречу, прыгала, ласкалась. Разница была только в том, что я заранее прислонялась к стене, иначе от ласк такого «котёночка» можно было свалиться на пол. Очень осторожно играла Кинули с моей рукой: забирала всю в пасть, лизала, и не было случая, чтобы она сделала мне больно. Если же иногда слишком увлекалась, то стоило мне чуть повысить голос, как сразу отпускала руку.
Кинули была на редкость чувствительна к интонациям. Бывало, натворит что-нибудь, разобьёт. Услышит Васины шаги – и под стол. Спрячется и ждёт, что дальше будет. Если Вася войдёт злой, начнёт браниться, она оставалась там, а если добрый, то бросалась к нему на грудь, ласкалась или ложилась и терлась головой об ноги. Она очень любила лежать, уткнувшись головой в мои или Васины ноги. Это была её самая любимая поза.
Вечером, когда все приходили с работы, мы устраивали в Васиной комнате настоящий цирк. По бокам ставили стулья, рассаживали знакомых. На столе, как на более безопасном месте, была ложа, галёрка впереди. В программу входило: «Лев, играющий в футбол», «Борьба, катание на кресле» и «Голова в пасти льва». Последний номер считался особо опасным. Исполнял его Вася. Вася ложился на пол, при этом, как и в цирке, замолкала музыка, а Кинули осторожно обнимала ею лапами, лизала ему голову.
Это было гвоздём программы, имевшим всегда одинаковый успех. Вася поднимался, я включала радио, зрители шумно аплодировали, а Вася, кивая облизанной головой, ласково похлопывал Кинули.
Вася очень любил Кинули, и она платила ему тем же, вечно тёрлась о его ноги, ласкалась. Но случалось, что Вася её прогонял. Тогда Кинули обижалась и шла жаловаться на него мне: ложилась и как-то особенно протяжно мяукала.
Она жаловалась и Васе на меня, а если попадало от нас обоих, шла к Пери. За это Вася её прозвал сплетницей и даже нарочно обижал, чтобы Кинули лишний раз пожаловалась. Уж очень забавно у неё это получалось!
Умела Кинули и ругаться. Квакала, как лягушка, и сразу уходила на место. Приходилось просить прощения.
– Кинули, кошечка, я не буду, – упрашивал её Вася, а Кинули упрямилась, отворачивалась, но всё-таки в конце концов подходила.
Она была на редкость покладиста и ласкова. И мясо не станет есть, пока не приласкают. Зато к посторонним заметно изменилась. Стала огрызаться, а если поворачивались к ней спиной, то иногда кидалась. Правда, делала она это играя, любя. Начали её побаиваться и жильцы. Особенно после того, как Кинули опрокинула бабушку.
