Секунд двадцать Хлох придирчиво выцеливал «бэху». Наконец, нажал на гашетку. Я успел закрыть перепонки, в ноздри ударила горечь пороховых газов, казалось проникнув до самого желудка, и я проглотил кислую слюну.
— Щер, — процедил сквозь зубы Хлох и бросил гранатомёт под ноги. — Под лобовой лист ушла вроде.
Он сплюнул, оглянулся, и махнув рукой остальным, рванул к нашему «Ящеру».
Дара
Звук двигателя в стальной будке был невыносим. Объёмный и густой, погружающий в безразличие ко всему происходящему. Может, это нарочно продумано, чтобы этапируемые находились в состоянии одуряющего транса и даже не помышляли о возможности побега? Да и какая тут возможность? Охранник, тот самый вчерашний конвоир у которого родился мальчик, давно привычный к этому гулу, посматривал на арестанток собранным взглядом, время от времени поигрывая пальцами лежащими на рукоятке автомата. Но и без охранника ничего бы не вышло. Решётчатая дверь, дверь самой будки, идущая следом за ними вторая сопровождающая бронированная машина, с задранными вверх люками отделения управления, похожими на огромные веки. Даже если бы удалось выбраться из будки, то незаметно проскользнуть мимо глаз водителя и командира бронмашины, вряд ли, вышло. Хотя, в такой ливень…
То, что за стальными стенками хлещет дождь, было слышно. Доносящийся сверху шум хоть и был не менее монотонен, чем гул движка, но всё же не сливался с ним полностью. Ну и близкие раскаты грома явно говорили, что «на улице» разыгралась буря.
— Ты совсем с ума сошла, — проговорил голос. — Какой побег? Как только ты метнёшься в сторону решётки, этот новоявленный папаша всадит тебе в живот пулю. А ты не подумала, что девчонка, которая к тебе прицеплена, может постра…
— Тихо! — бросила мысленно Дара, и голос неожиданно послушно замолк.
Дара зажмурила глаза и напряжённо прислушалась. Последний раскат — это не гром. Это…
Будка вдруг резко дёрнулась, закачалась, монотонный гул мотора стал резче и пошёл рывками. Девушка вскрикнула, а щербатая с пожилой закрутили головами.
— Сидеть! — грубо прокричал охранник, хотя никто и не пытался подняться. И по этой фразе, да ещё по забегавшим глазкам, Дара поняла, что он испуган.
— Хлады! — вдруг радостно прокричала щербатая и повернулась к пожилой. — Ты слышишь? Хлады! Тюрьма отменяется!
Она вскочила, охранник нервно навёл ствол, и вдруг будку наполнил такой скрежет, что Дара невольно бросилась на пол. Как будто стальные листы стенок пытались вскрыть, как минимум, сотней консервных ножей. На середине пути её рука стала отходить назад, и она с силой дёрнула ею, увлекая за собой свою «напарницу».
