Раздев её догола, он включил воду, оказавшуюся очень холодной, и схватив с полочки губку, принялся быстро тереть ею сжавшуюся в комок дрожащую девушку.
— Ни чё, ни чё, потерпи. Горячей воды для вас тут не предусмотрено. На гарнизон еле хватает. Зато чистая будешь. Приятно же чистенькой быть, да? Чё молчишь?
Потом он обтирал её каким-то куском материи, больше похожей на половую тряпку, чем на полотенце. Потом одел, всё так же манипулируя с наручниками, чтобы у пленницы ни на секунду не оставались свободными руки.
Боится, тварь, — поняла Дара. — И правильно. Бойся меня, ублюдок, долго тебе не жить.
Закончив с одеждой, комендант вывел её в коридор, где они тут же наткнулись на вернувшегося фрийнамуса.
— А я вот не пойму, что за шум, господин литейнамус, — смущённо проговорил он и принялся неловко засовывать пистолет обратно в кобуру. — Проверить вот решил…
— Да вымыл её, — грубо буркнул комендант. — Воняет же, невозможно. Как дознание проводить? Блевать аж тянуло.
— Да-да, — закивал фрийнамус. — Так вы ещё не провели дознание?
— Провёл, провёл, — комендант подтолкнул пленницу к толстому маленькому подчинённому. — Посади её в нашу хладовку, а то её в бараке перебежчицы порешат ночью.
— Почему порешат? — удивился фрийнамус. — Она ж ихняя.
— Она их чуть сама не порешила, — сказав это, комендант смерил взглядом Дару, потом своего подчинённого. — Не, я лучше сам. Давай ключи.
Хладовка была просторной, раза в полтора больше той камеры, куда её хотели посадить. Правда и скамья здесь была всего одна, деревянная, и никаких намёков на подушку или простынь. В углу стояло ведро, видимо для оправления нужд, маленькое окошко заварено стальным листом с дюжиной просверленных в нём дырочек, в которую и женский мизинец пролез бы с трудом.
— И смотри, надумаешь кому рассказать, я тебя в любом месте достану, поняла? У меня в «Сарт-горо» брат старший в охране. Вякнешь, он тебе перо под рёбра ночью воткнёт. Поняла?
Дара даже не кивнула в ответ. Комендант легонько толкнул её в спину и повторил с раздражением:
— Поняла, я спрашиваю?
— Да, — сухо ответила Дара, и он довольно хмыкнув, оставил её в покое.
Уже в который раз за последние несколько часов она услышала скрежет задвигаемого засова и прилегла на скамью. Поворочавшись пару минут, она, наконец, более-менее удобно расположила руки так, чтобы не было хотя бы тянущей боли в плечах. Про неё хотелось хоть на секунду забыть, и про натёртые за день запястья забыть, и про боль между ног забыть. Последняя хоть и утихала понемногу, но всё же была невыносимой. Пульсировала там, растекалась по бёдрам и пояснице, дёргалась в животе и била в мозг. Хоть и морально только била, но этого было достаточно. Дара попыталась «зарыться» в сон, или хотя бы в спасительные воспоминания, чтобы отвлечься, но вдруг появился голос.
