Астиаг же посмотрел на Гарпага и в свою очередь заметил: не приписывает ли Гарпаг себе деяние Кира? А Гарпаг возразил, что он сам написал Киру, побуждая его к восстанию, и потому по справедливости — это его заслуга. Тогда Астиаг стал приводить доводы в доказательство того, что Гарпаг глупейший и самый негодный человек на свете. Самый глупый — потому что возложил царский венец на другого, хотя мог бы сам стать царем (если, действительно, как он уверяет, переворот — дело его рук). Самый же негодный оттого, что „из-за своего пиршества“ он сделал мидян рабами. Если уж непременно нужно было кого-нибудь другого облечь царской властью вместо него, Астиага, то справедливее было бы, по крайней мере, предоставить эту честь мидянину, а не персу. Отныне же ни в чем не повинные мидяне стали из господ рабами, а персы — прежние рабы — теперь владыки».
Кир не жаждал мести в отличие от советника, он «не причинил Астиагу никакого зла, но держал при себе до самой его кончины».
«Крез! Чем кончится все это?»
Кир ценил советы Креза, как может умный человек ценить советы царя, стоявшего на краю гибели и получившего чудесное спасение, бывшего самым богатым человеком и лишившегося всего. Падение в бездну не уничтожило Креза; из царя он превратился в философа, и, нищий, он еще окажет неоценимые услуги своему народу и миру. А золото Креза продолжало собирать свою кровавую жатву.
Захватив город Сарды, Кир отдал его в управление персу Табалу, а «золото Креза и прочих лидийцев поручил хранить лидийцу Пактию». Вид желтого металла помутил разум казначея: он возмутил жителей Сард и отправился на побережье вербовать наемников. Гордыня овладела Пактием после первой удачи, он вознамерился отнять у персов, кроме золота, и Лидию.
Получив известие о мятеже, Кир страшно разозлился на лидийцев.
— Крез! Чем кончится все это? — обратился он к пленному царю, которого всегда возил с собой. — Лидийцы, видимо, не перестанут доставлять хлопот и беспокойства себе и другим. Я думаю, не лучше ли всего будет продать их в рабство? Я поступил, кажется, столь же глупо, как тот человек, который убил отца и затем оставил жизнь его детям. Так вот и я: веду в плен тебя, который был лидийцам даже больше, чем отец, а столицу оставил самим лидийцам и после этого еще удивляюсь, что они восстали против меня!
Крез испугался за судьбу своей бывшей столицы и своих недавних подданных; он постарался смягчить гнев царя персов:
— Царь! Ты совершенно прав, но все-таки не следует гневаться по всякому поводу и разрушать древний город, который совершенно не повинен ни в прежних, ни в теперешних событиях. Ведь за прошлое вина моя, и я поплачусь за это головой. Виновник же теперешнего восстания — Пактий, которому ты отдал Сарды. Его-то ты и покарай! А лидийцам окажи снисхождение. Для того же, чтобы они вновь не подняли мятежа и тебе не нужно было их опасаться, сделай так: пошли вестника и запрети им иметь боевое оружие и прикажи носить под плащами хитоны и высокие сапоги на ногах. Затем повели им обучать своих детей игре на кифаре и лире и заниматься мелочной торговлей. И ты увидишь, царь, как скоро они из мужей обратятся в женщин, так что тебе никогда уже не придется страшиться восстания.
