Как бы то ни было, но вчерашний властитель богатейшей страны потерял все и готовился лишиться жизни. Спасло лидийского царя любопытство Кира.
«Крез, стоя на костре, все же в своем ужасном положении вспомнил вдохновенные божеством слова Солона о том, что никого при жизни нельзя считать счастливым. Когда Крезу пришла эта мысль, он глубоко вздохнул, застонал и затем после долгого молчания трижды произнес имя Солона».
Кир, услышав незнакомое имя, спросил через переводчиков: кого призывает лидийский царь в свой последний миг.
— Я отдал бы все мои сокровища, лишь бы все владыки мира могли побеседовать с тем, кого я призываю, — ответил Крез.
Так неожиданно у Кира появилось много вопросов к приговоренному пленнику. Однако времени для беседы оставалось мало — костер уже зажгли, и с каждым мгновением он разгорался все сильнее. Персы по приказанию царя начали тушить огонь, но их старания не увенчались успехом. Сухой материал превосходно горел, пламя подбиралось к ногам Креза, и, казалось, он — постигший мудрость жизни в самые последние ее мгновения — должен неминуемо обратиться в прах. Спасти новоявленного мудреца могло лишь чудо.
«И вот, когда Крез заметил раскаяние Кира и увидел напрасные старания всех затушить пламя костра, он громко воззвал к Аполлону, — рассказывает Геродот. — Крез молил бога: если богу угодны его (Креза) жертвоприношения, то пусть он придет на помощь и спасет от настоящей беды. Так Крез слезно молил, призывая Аполлона. И вот тотчас средь ясного неба и полного безветрия внезапно сгустились тучи, и разразилась буря с сильным ливнем, которая и потушила костер. Тогда-то Кир понял, что Крез — человек, любезный богам и благочестивый. Он повелел Крезу сойти с костра и обратился к пленнику с такими словами:
— Крез! Кто из людей убедил тебя идти войной на мою землю и стать мне врагом вместо друга?
Крез отвечал:
— Я поступил так, царь, тебе во благо и на горе себе. Виновник же этого эллинский бог, который побудил меня к войне. Ведь нет на свете столь неразумного человека, который предпочитает войну миру. В мирное время сыновья погребают отцов, а на войне отцы — сыновей. Впрочем, такова, должно быть, была воля богов.
Так говорил Крез, а Кир повелел снять с него оковы, усадил рядом с собой, оказывая пленнику величайшую честь. При этом и сам Кир, и вся его свита смотрели на Креза с удивлением. Крез же, погруженный в раздумье, молчал. Затем он оглянулся и, увидев, как персы разоряют город, сказал:
