Когда Солон объявил этих юношей на втором месте по счастью, Крез в гневе сказал ему:
— Гость из Афин! А мое счастье ты ни во что не ставишь, даже не считаешь меня наравне с этими простыми людьми?
Солон отвечал:
— Крез! Меня ли, который знает, что всякое божество завистливо и вызывает у людей тревоги, ты спрашиваешь о человеческой жизни? За долгую жизнь много можно увидеть и многое пережить. Пределом человеческой жизни я считаю 70 лет… И из всех дней, приходящихся на 70 лет, то есть из 26 250 дней, нет ни одного совершенно похожего на другой: каждый день несет новые события. Итак, Крез, человек — лишь игралище случая. Я вижу, что ты владеешь великими богатствами и повелеваешь множеством людей, но на вопрос о твоем счастье я не могу ответить, пока не узнаю, что жизнь твоя окончилась благополучно. Ведь обладатель сокровищ не счастливее человека, имеющего лишь дневное пропитание, если только счастье не сопутствует ему и он до конца жизни не сохранит своего богатства».
Слова Солона пришлись не по душе Крезу, и он не пожелал больше видеть афинского мудреца при своем дворе. «Крез счел Солона совершенно глупым человеком, который, пренебрегая счастьем настоящего момента, всегда советует ждать исхода всякого дела». Довольно скоро царю придется изменить свое мнение о мудреце.
Сомнения Солона насчет вечного счастья разделяла и древняя легенда, имевшая хождение в тех краях. Согласно ей судьба Креза была предопределена задолго до его рождения.
Когда-то Лидией правил царь Кандавл. Он был страстно влюблен в собственную жену и считал ее самой красивой женщиной в мире. Но человеческой гордыне нет предела; царю вдруг понадобилось, чтобы еще кто-то убедился в совершенстве форм его возлюбленной.
У Кандавла служил телохранителем юноша по имени Гигес. Ему правитель доверял самые сокровенные тайны и, между прочим, расхваливал красоту собственной жены. И однажды он предложил телохранителю увидеть царицу обнаженной.
Верный слуга пришел в ужас от подобного предложения.
— Что за неразумные слова, господин, ты говоришь! — воскликнул он. — Ты велишь мне смотреть на обнаженную госпожу? Ведь женщины вместе с одеждой совлекают с себя и стыд! Давно уже люди узнали правила благопристойности, и их следует усваивать. Одно из них главное: всякий пусть смотрит только за своим. Я верю, что она красивее всех женщин, но все же прошу: не требуй от меня ничего, противного обычаям.
Тщеславный царь и не подумал отказываться от своей затеи, а только еще настойчивее принялся уговаривать телохранителя:
