Вдруг он замер.
Зеленая тина у берега разошлась, образуя движущийся след до края пруда, и из воды показалась большая лягушка. На какое-то время она замерла, будто наблюдая, затем быстрыми движениями выбралась на противоположный берег. Ее желтое горло трепетало.
— О! Мой малыш, — выдохнул старик, застыв на месте.
Он подождал, пока животное привыкнет к воздуху и скользкой земле. Наконец, решил, что момент настал, и издал рокочущий горловой звук.
Казалось, лягушка прислушивается.
Звук был нежным, напоминающим страстный зов. Старик помедлил и повторил его. На этот раз она ответила — разбрызгивая ряску, шлепнулась в пруд и энергично поплыла, погрузившись до самых глаз. Оказавшись совсем близко от старика, она уставилась вверх, на берег, как будто хотела увидеть ту, что позвала ее.
Старик терпеливо ожидал. Животное двумя прыжками взметнулось на берег.
Рука старика медленно, почти незаметно потянулась к ручке лежащего рядом легкого сачка. Он взял сачок, не сводя глаз с неподвижной лягушки, и внезапно ударил: мелькнула сетка, и проволочный каркас прижался к земле вокруг лягушки. Та отчаянно запрыгала, но зеленая сеть прочно держала ее в плену.
— Лапушка! — восторгался старик.
Он с трудом поднялся, превозмогая боль и придерживая ручку сачка ногой. Суставы затекли, и пару минут он разминал их, прежде чем заняться сеткой. Животное все еще барахталось. Старик плотно прижал сетку к лягушке, и поднял ее повыше.
— Крупный экземпляр! — заметил он. — Чудесно! Настоящий красавец!
Старик извлек из-за пиджачного отворота штопальную иглу и аккуратно убил животное через пасть, чтобы не попортить кожу. Затем сунул его в карман.
Лягушка была последней в пруду.
Ручкой сачка он пошевелил воду. Колыхнулись, ныряя и вновь всплывая, водоросли. Ни одного живого существа, если не считать сновавших по поверхности пруда мошек.
Старик отправился через пустое поле, перекинув через плечо сетку и слегка вздрагивая, — он замерз, пока неподвижно и терпеливо ожидал добычу.
Наконец, он полез по деревянному настилу через изгородь, вначале перебросив сачок, чтобы освободить руки. Здесь, возле дороги, был его домик.
Ковыляя по траве за собственной тенью, отбрасываемой косыми лучами заходящего солнца, он чувствовал, как провисает карман под тяжестью лягушки, и тихо радовался.
— Крупный красавец, — снова пробормотал он.
Дом был маленький, сухой, очень старый и запущенный. Окна с цветными стеклами — синими и зелеными, вставленными между обычными, прозрачными, — неярко освещали комнату холодноватым «подводным» светом. Уже стемнело. Старик зажег лампу, и в комнате стало уютнее. Выложив лягушку на блюдо, он пошевелил кочергой в камине, и дрова весело затрещали, а когда воздух согрелся, снял пиджак. Усевшись поближе к лампе, он извлек из стола острый нож и с величайшей осторожностью стал снимать с лягушки кожу.
