1
Они медленно идут сквозь лесную чащу. Быстрее идти они не могут. Гонимые бедой, животным страхом, они из последних сил продираются сквозь ветви. Иногда совсем вслепую. Тогда чаща отбрасывает их назад, а отчаяние толкает вперед. Мужчина яростно размахивает мачете, чтобы разрушить преграду, чтобы доказать самому себе, что они еще не умерли, чтобы пробить брешь в колючей решетке ветвей, которая впивается в истощенные, призрачные тела и не пропускает их, как сито не пропускает комки крахмала.
Женщина несет новорожденного. Она склонила голову набок, стараясь уравновесить тяжесть ноши, всклокоченные волосы разметались, ее подкашивает необоримая усталость. Руки, несущие детское трепещущее тельце, одеревенели, она их больше не чувствует.
Так бредут эти двое, полунагие, перепачканные черной глиной; не люди, а пугала из запекшейся на солнце грязи движутся среди листвы. Потные тела покрыты растрескавшейся коркой. Влажное пекло леса готово высосать последние соки из беглецов.
Солнце постепенно клонится к западу. Чаща редеет, неистовые зеленые краски блекнут, уступая место малиновым тонам. Наконец люди выбираются на старую, давно не хоженную тропу и идут, пока до них не доносится приглушенный шум реки. На землисто-сером лице мужчины появляется выражение растерянности. Он замирает на месте и поворачивается к женщине. В первый раз, бог весть за сколько часов дороги, он нарушает молчание.
— Слышишь, Нати? — вырывается из пересохшего от жажды горла надтреснутый голос.
— Да, — шепчет в ответ застывшая маска, на которой двигаются только блестящие шарики глаз.
— Может, это Мондай?
— Может быть… Tamó-ra’é! [29]
— Порядочно мы прошли, — хрипит мужчина; в его голосе сквозит гордость, которая на мгновение притупляет и побеждает страх. — Еще немного — и мы спасены, — добавляет он.
Собрав последние силы, они продолжают идти в глубь леса по совсем заросшей тропе, но вскоре женщина вскрикивает:
— Слышишь, Касиано?
Они снова останавливаются. Сзади, перекрывая шум воды, доносится отдаленный лошадиный топот.
— Господи, нас догоняют! — стонет женщина.
Лицо мужчины, изрезанное морщинами, бледнеет.
— В лес! Скорее в лес! Спрячемся!
Они бегут в непроходимую чащу.
— Я знал, что нас схватят, — бормочет мужчина сквозь зубы, но женщина не слышит его.
Пригибаясь к земле, подгоняемые гнетущим страхом, который оставил было ненадолго их души, они продираются сквозь сельву. Мужчина ступает по черной жидкой грязи. Женщина едва поспевает за ним, наклонив голову над ребенком. Они снова превратились в затравленных животных, попавших в западню, из которой нет спасения.
