— Сжечь Христа, отец?.. Мне?.. — поперхнулся звонарь.
Сомнение и страх застыли на прыщавом лице. Неужели священник приказывает учинить такое кощунство? Может, он ослышался? Упавшее кадило напоминало серебряного броненосца, опутанного цепями; броненосец учащенно дышал, выпуская струйки душистого дыма. Кадык у парня ходил ходуном.
— Я? — переспросил он срывающимся от волнения голосом.
— Да, именно ты. Возьмешь его и сожжешь, — пробормотал священник, резко задвигая ящик.
— Сжечь Христа! Сжечь!
— Он ведь еще не освящен! Пока что это просто кусок дерева.
— А как же его сжечь, отец? — пролепетал парень, украдкой поглядывая в окно. — К нему ж приставлена охрана. Как принесли его, с тех пор и сторожат. Они с мачете.
— Пойдешь от моего имени к сержанту полиции. Он тебе даст подмогу…
Видно было, что священник и сам-то не очень убежден в справедливости своих слов. Фраза оборвалась, превратившись в невнятное бормотанье.
Он накинул плащ и отправился в приходское управление, где, потягивая мате[17], просмотрел измятую книгу регистраций. Затем он приказал оседлать свою лошадь, против обыкновения ни с кем не попрощался и ускакал по дороге в Борху. Даже на воскресную мессу не остался.
Все решили, что он очень огорчен утренним происшествием.
Звонарь проводил его немного. Вид у парня был как у побитой собаки, и хромал он больше обычного.
13
Укутанная тишиной, выбеленная лунным светом, спала деревня. Силуэты ранчо и деревьев, подернутые пыльной дрожащей дымкой, расплывались на молочном фоне.
В тени кокосовой пальмы, возле церковной ограды, прямо на земле спали четверо мужчин. Один из них был Макарио.
Легкий шорох заставил его вздрогнуть и приподняться.
Он скорей догадался, чем увидел, как под навесом темные фигуры в пончо крадутся к стоящему у стены Христу. Старик заморгал, не веря своим глазам. Катаракты у него еще не было, но видел он уже плохо. Шорох донесся опять. Макарио сразу же все понял. Этот шум нельзя было спутать ни с каким другим. Это мог быть только приглушенный плащами звон мачете марки Гальо, которые носят полицейские.
— Педро Mápтиp, Элихио, Тани! — разбудил Макарио лежащих с ним рядом парней.
Все четверо разом вскочили на ноги, выхватили мачете и, перемахнув через изгородь, кинулись вдогонку за негодяями, которые уже тащили деревянного Христа.
— Не троньте его, нечестивцы! — кричал бежавший сзади Макарио.
Застигнутые врасплох воры бросили Христа наземь, обнажили мачете и, прижавшись к стене, стали отступать. Из-за угла выглянуло белое, изрытое оспой лицо звонаря, его фигура в лунном свете была похожа на бутылочное дерево. Он упал в бурьян и пополз к колокольне, волоча за собой ногу. Двое полицейских завернулись- в пончо и один за другим удрали, растворились в темноте,
