Мария Регалада по-прежнему ждала возвращения Алексиса — Алехо Дубровского. Множество свечных огарков и залитая воском подставка свидетельствовали не менее красноречиво, чем покорная самоотверженность Марии Регалады, о неистребимой надежде, придававшей смутному будущему желанные очертания; то, во что верила эта женщина, было безгранично просто и безгранично человечно, поэтому ее вера оказывалась сильнее любых превратностей судьбы. Да и чем, в сущности, была надежда Марии Регалады, как не воспоминанием о том, чего никогда не было? И это воспоминание во плоти ее сына зрело вместе с возмужалостью мальчика, жившего подле матери в ожидании отца, которого он никогда не знал.
Мария Регалада пошарила в кожаном бауле и извлекла оттуда мужское платье. Сняла с углей накалившийся кусок рельса, заменявший ей утюг, и принялась разглаживать одежду. Алехо смотрел на мать с возрастающим интересом, его сонное лицо оживилось.
— Это папино, да?
— Нет, твоего дедушки.
Мальчик, конечно, не знал, что со времен Великой войны представители рода Касере из поколения в поколение были могильщиками на кладбище в Коста-Дульсе и что сам он — последний отпрыск этого рода. Сейчас Алехо занимали другие вопросы.
Кладбище больше не было прибежищем только для усопших, а стало местом, где скрывался беглец с болота, которого нужно было спасти от смерти любой ценой.
— Ты отдашь одежду Кирито?
— Да.
— Он пойдет в ней на праздник?
— Да.
— Но ведь праздник устраивают для эскадрона, мамочка, — с наивной запальчивостью воскликнул мальчик. — Кирито угодит им прямо в лапы.
— Он хочет туда пойти. Кирито знает, что делает, и нужно ему помочь. Больше отлеживаться на кладбище нельзя. А вдруг кто-нибудь в деревне помрет и его будут хоронить? Вон дон Климако Кабаньяс уже на ладан дышит. Не сегодня-завтра богу душу отдаст. А ведь он мировой судья, стало быть, похороны ему закатят пышные.
— Если Кирито пойдет на праздник, его сцапают солдаты, — снова сказал мальчик серьезно и озабоченно, как взрослый.
— Там его искать не будут. Дорога в деревню — единственная, которую не охраняют.
— А вдруг с ним случится то же, что и с козлом, — заметил Алехо без тени иронии, следуя естественной логике размышлений.
— Кирито знает, что делает, — упрямо повторила Мария Регалада.
Она, видно, не хотела посвящать сына в безрассудный план Кирито, казавшийся ей бесшабашной ребяческой игрой.
— Кирито мне вчера сказал, что надежнее всего укрыться в лепрозории, пока солдаты отсюда не уйдут.
