Водяник рассказывал на уроках про Северный ледовитый океан. А здесь северный ледовитый взгляд. Застывший. Парящая черная вода. И куски льда плавают.
– Чего, господа полководцы, притихли? – Мемов усмехнулся. – Что скажете? Во что нам станет штурм Восстания?
Иван мысленно напряг мозг. Все-таки жаль, что мозг – это не мышца. Было бы гораздо проще. Накачал как следует, и знай себе думай…
Мысль не шла.
– Иван Данилыч, прошу, – теперь генерал смотрел на него.
Иван вздохнул. Единственный способ – встать и по-быстрому отделаться.
Только не говори ничего лишнего. Пускай господа полковники сами отдуваются.
– Первое, – сказал Иван, – распространить слухи, что наступать мы будем дня через три. Второе: отправить бордюрщикам ультиматум с требованием вернуть дизель и выдать виновных в убийстве Ефиминюка. На размышление дать те же три дня. Третье… – Он остановился.
В комнате нарастал возмущенный гул. Выкрики: «какие еще переговоры!», «кто это вообще такой?», «дело говорит!», «чушь!», «бред!»
Один Мемов спокойно ждал, когда Иван закончит. Лицо генерала ничего не выражало.
– Я слушаю, Иван Данилыч, – напомнил он, когда пауза затянулась.
– Третье, – сказал Иван. – Сделать все это… и атаковать сегодня ночью.
Гвалт стих, словно отрезало.
Люди начали переглядываться.
– Во время срока на размышление? – Мемов смотрел внимательно. – Я правильно понимаю?
– Да.
– Каким образом?
– Снять посты диггерскими группами, – сказал Иван. – Затем немедленный штурм. Быстрый захват «Маяка» – наш единственный шанс. Если бордюрщики побегут – прорваться на их плечах на «Площадь Восстания». А там им не удержаться. Но если они запрут нас в переходах… – Иван повел плечом. – Перекроют туннели гермой… то это надолго. Не знаю как вам, – он прищурился, оглядел собравшихся, – а мне лично тут рассиживаться некогда.
Когда военный совет закончился и все расходились, с грохотом сдвигая скрипящие стулья, Ивана оклинул генерал:
– Иван Данилыч, вы могли бы задержаться?
«Ну вот, – подумал диггер. – Допрыгался. Умник, бля».
Когда они остались наедине, Мемов выставил на стол бутылку коньяка и два металлических стаканчика. Разлил. Кивнул: давай, сержант.
Коричневое тепло протекло Ивану в желудок и там разошлось на всю катушку.
Стало хорошо.
– Моему сыну было бы как тебе, наверное, – сказал генерал. – Возможно, вы даже стали бы друзьями. Я плохо его помню, к сожалению. Он все время с матерью, я всегда в разъездах… Теперь я об этом жалею. А мы с тобой похожи. Только, кажется, в твоем возрасте я все-таки был помягче.
