— Во всяком случае дела не могут вестись на Востоке так, как в Европе. Разве не было всегда то же самое? Разве великие исследователи не извлекали выгод из открываемых ими стран? И Христофор Колумб, и Фердинанд Кортес не стеснялись брать от индейцев их богатства в обмен на блага цивилизации, которые они принесли.
Он, Герцог, создавая железную дорогу в Марокко, дал туземцам средство к просвещению. Вполне справедливо, чтобы они что-нибудь за это заплатили. Герцог произнес свою тираду с такой слащавостью, на какую только он был способен. Он поворачивался то вправо, то влево, чтобы видеть производимое его словами впечатление; но на всех лицах он замечал какое-то угнетенное выражение. Казалось, что ждали кого-нибудь или чего-нибудь. Время шло. Пробило десять часов. Из маленькой соседней комнаты через опущенные портьеры временами долетали звуки; это нервные руки Мишелины брали на рояле аккорды с большой силой. Необычайно взволнованная, она действительно чего-то ожидала. Жанна Серней, потягиваясь в кресле и опираясь головой на руку, мечтала.
Вот уже три недели, как в молодой девушке произошла резкая перемена: она сделалась молчаливой и грустной. Взрывы ее живой веселости не могли более расшевелить отчасти всегда апатичной Мишелины. Под ее блестящими глазами были видны синие круги, следы проведенных без сна ночей. Эта перемена странным образом совпала с отъездом князя Панина в Англию и с отправкой известного письма, призывавшего Пьера в Париж. Обитатели отеля Деварен, будь они менее заняты своими собственными заботами, могли бы заметить эту внезапную перемену и доискиваться причин. Но внимание всех было сосредоточено на событиях, которые уже волновали и впоследствии должны были еще более волновать этот дом, незадолго перед тем такой спокойный.
Раздавшийся звонок на парадной лестнице, уведомляя о прибытии нового посетителя, заставил быстро встать Мишелину. Кровь бросилась ей в лицо. Она прошептала вполголоса: «Это он», и в нерешительности оставалась с минуту около рояля, прислушиваясь к разговору в салоне. Голос лакея, докладывающего о посетителе, дошел до молодых девушек, и они услышали имя: «Князь Панин». Тогда Жанна также встала, и если бы Мишелина повернулась, то необычная бледность ее подруги, пожалуй, напугала бы ее. Мишелина вовсе не думала о Жанне; она тотчас быстро подняла тяжелую портьеру и, спросив мимоходом Жанну: «Пойдешь?», вошла в салон.
Конечно это был князь Серж, ожидаемый с нетерпением Кейролем, с тайным раздражением госпожой Деварен и с глубокой грустью Пьером.
