Четыре птицы | страница 14

Дальний звук трубы их порой тревожит,

Но неспящих он разбудить не может.

Ни открыть глаза, ни вернуться к свету,

Ни отдать души – её просто нету.

Остается им набивать утробу,

И на нас смотреть с затаённой злобой.

Только всё – неправда. И те, и эти

Обитают со мной на одной планете.

Также плач их тих, иногда болеют,

Нет внедрённых в них марсиан на шее.

Различить нас в зеркале не сумею,

И чем ближе сходство – тем всё страшнее.

Полюбил я принцессу волшебной страны

И коварными чарами замуж сманил.

До того эти хитрые чары сильны,

Что и сам я поверил, мол, буду ей мил.

Но когда я играю кудрями её,

А она свои грустные песни поёт,

Всё же помню: украдено счастье моё,

И когда-нибудь одурь спадёт.

Принц прекрасный прискачет на белом коне

И разбудит её поцелуем,

Потому-то не спится, проклятому, мне,

Оттого я ночами тоскую.

К счастью, в жизни так редок счастливый конец —

Принцев разве на всех напасёшься?

Вот сижу я на кухне и ем огурец,

Жду, когда с магазину вернёшься.

Проникновенье в глубину,

Проникновенье

Двух тел, узнавших тишину,

Соединенья.

Четырёхруким существом,

Изгибом, тенью,

Став мотыльком, став божеством

И став растеньем.

Всё лишнее отбросив прочь,

Всё сделав бывшим.

Мы возвратимся в эту ночь,

И мы услышим.

Как медленно, чуть погодя,

В часах, по кругу,

Зубцы сливаются, входя

На миг друг в друга.

Недоступное мягко в ладони ложится

Сгустком света, проникшим сквозь тьму,

И трепещет в руках, словно тёплая птица —

Вся полёт, вся изгиб, неподвластный уму.

Сладкий шёпот мечты, летний шорох зарницы,

Наполняющий лёгкие юной грозой,

Это может привидеться или присниться,

Кожи бархат горячий и шёлк ледяной.

Но как сорванный парус трепещет одежда,

Сумасшедшее сердце стучит.

В лунном море внезапном, в покое безбрежном,

Точно реки, сливаются двое в ночи.

И снова тем парком осенним

Мы, за руки взявшись, бредём,

Блуждаем в тропинок сплетенье,

Мечтая остаться вдвоём.

Но хитрые их повороты

Выводят нас к людям опять,

Как будто насмешливый кто-то

Никак нас не хочет понять.

Тепло – две расстегнутых куртки,

Соединенных внахлёст,

И сыплются жёлтые шкурки —

Засохшие листья берёз.

Шурша, как по своду палатки,

Вдоль складок скользнув, упадут.

В объятья томительно-сладких

Прозрачных осенних минут.

Жёлтые пушистые цветы

На пригорке солнечном в апреле.

Помню я, как улыбалась ты,

Помню, как глаза твои блестели.

Я был пьян той бешеной весной

В нашем общем головокруженье.

Тем, что стало для меня судьбой,