Жена сидела каменная».
А Сталин все никак не может успокоиться, все думает, как организовать депортацию. В подготовку к ней уже втянуты коллективы автопарков, дворники, участковые милиционеры, железнодорожники, кагэбэшники – десятки (если не сотни!) тысяч людей, а ему все хочется предельно ужесточить эту гигантскую акцию:
«…Не сажать, а швырять их в грузовики, затыкать орущие глотки, гнать машины по проселкам, по ухабам, пусть летят через борта, под колеса идущих сзади, пусть корчатся в пыли, в снегу ли, пусть взывают к своему Иегове о помощи, о спасении – пусть взывают к Нему, Великому и Любимому товарищу Сталину, земному Богу, справедливому и милосердному, – ничто не поможет им, обреченным Его волей…»
Потом Сталин передумал. Осужденных врачей-отравителей решили судить не в цирке, а в Колонном зале Дома союзов, чтобы после приговора их было удобнее и ближе привезти к месту казни на Красную площадь, где осужденных уже ждали виселицы:
«Их теперь – без повязок на глазах, но в наручниках – вели знакомыми светлыми коридорами, окна в сборчатых шелковых шторах, всюду на стенах картины, вдоль стен пуфики, под ногами ковровые дорожки, они шли коридорами Дома союзов, где были не однажды… Наверное, их решили выводить именно отсюда, чтобы народ видел: здесь их судили… Они шли, как приказано, гуськом, в черных балахонах, и у каждого на груди болталась табличка с аккуратными буквами…»
А в это время все русские антисемиты, живущие в коммунальных квартирах или на одних лестничных площадках с евреями, приговоренными к депортации, потирают руки! Монолог Гали Бугорковой:
«…ну, Цилечка, достукались, пархатые? Пожили в двух комнатах, а мы в одной бедуем, ну вот, попрут вас отсель, на север этот, мы уж всю квартирку займем, ишь, две комнаты у них, да еще и компот каждый день варите, жиды богатые… Во-во, шифоньерчик переставим к правой стенке, а кровати в той комнате, да еще пианина ваша, не повезете же с собой, пархатые… Отойди, жидовка, не воняй чесноком».
Книгу Ерашова в 90-е годы евреи передавали из рук в руки. Эмоциональные натуры вроде Нины Горлановой (книга печаталась в Перми!) и Павла Поляна, наверное, с ума сходили, читая эту «чистую правду» в роковое время, когда на улицах бесчинствовала страшная «местечковая память». Но даже и ее «деяния» казались детским лепетом по сравнению с картинами казни евреев на Красной площади.
А каков в «Коридорах смерти» документальный материал – все подсчитано до одного человека, до одного вагона, вся Москва стояла на ушах – все неевреи готовились внести свою лепту в депортацию евреев:
