Наполеон. Афоризмы | страница 24
То, что называют законом природы, — всего лишь закон выгоды и логики.
Любому партийному лидеру следует знать, как извлечь выгоду из энтузиазма сторонников; ни одна фракция не может существовать без своих приверженцев. Величайший военачальник во главе своих солдат, лишенных боевого духа, не сделает ничего.
Почему Гомер по душе всем народам Азии? Потому что он описал самую памятную войну первых европейцев с процветающей в то время нацией. Его поэма — практически единственный памятник тех славных времен.
Глядя на Клебера верхом на лошади, я всегда вспоминаю героев Гомера. Нет ничего прекраснее, чем он в день битвы.
Генерал Мак весьма подкован в теории, он глубоко изучил искусство войны; но я не доверю ему батальон, ибо он неудачлив и ему недостает решительности. Я очень удивился его капитуляции при Ульме; я подумал, что он отбросил меня так, что мне придется снова добираться до Инна.
Бог положил себе за труд стать стражем добродетели.
Достаточно одного мерзавца, чтобы разрушить страну; и мы в этом убедились.
Мне нравится поэзия Оссиана; в ней яркие идеи, энергия и глубокие мысли. Это — Гомер севера; он подлинный поэт, ибо потрясает разум и воздействует на душу.
О моей кампании 1814 года до сих пор не сложено толкового описания. Ибо имела место такая невероятная цепочка событий и военных операций, что никто, кроме меня, располагающего фактами, не может этого описать.
Мне нравится наблюдать страсти, бушующие на театральных подмостках, но меня задевает, когда они выходят за рамки дозволенного.
Друо — настоящий Катон. Никогда не видел субъекта, столь тонко чувствующего Аристида. Храбрец!
Капитуляция Сен-Сира под Дрезденом — промашка школьника; она очень напоминает аналогичную ошибку Мака под Ульмом. Рапп, Карно и Даву показали бы, как следует оборонять что-либо.
Несчастные лотарингцы оказали мне немалую поддержку; почему бы мне не отстроить их дома?
Мне по душе грубоватый здравый смысл, обитающий на улицах.
Солон был прав: о заслугах человека можно судить только после его смерти.
Вопрос не в том, отделилась ли от меня нация в 1814 году или я сам от нее отделился: очевидно, что я сам должен был изгнать иностранцев, но это стало бы явным лишь после победы. Семейные дела всегда следует решать в узком кругу.
Исследуя сущность славы, мы видим, что ее границы весьма узки. Стоит удостоиться оценки равнодушных, напыщенных глупцов, получить аплодисменты или порицание толпы — и человек становится горд собой.
