— Дела у него шли не очень хорошо, — нехотя призналась я. — Хотя иногда бывали полосы везения.
Сабо пожал плечами:
— Да, что-то в таком роде я и подозревал. Если бы он присоединился ко мне, я бы им руководил. Бонди же всегда предпочитал самостоятельность, но оставался… сумасбродом. Так вот, довольно долго наши дела шли в гору, а потом началась полоса неудач. Спад на рынке недвижимости задел меня, как и многих, связанных с этой отраслью. Ковры, отделочные краски, сантехническое оборудование… в общем, пострадали все. Так сказать, круги по воде. Если акции идут вниз, кто захочет покупать новую мягкую мебель? Но я к тому времени уже сколотил небольшой капиталец. Кроме того, мои ткани неплохо шли на экспорт. Особенно на Ближний Восток.
Сабо снова жеманно хихикнул, намекая на то, что и он не прочь пошутить.
— Во многих гаремах висят мои ткани! Они обожают бархат.
— Замечательно, — рассеянно заметила я.
— Кроме того, я действовал и в других направлениях бизнеса, — продолжал Сабо. — Как говорится, нельзя складывать все яйца в одну корзину.
Он не объяснил, в каких еще направлениях бизнеса действовал, а я не спросила.
Говорил он то оживленно и бойко, то отрывисто, с большими паузами. Его манеры, как и состояние его психики, начали меня беспокоить. Либо он переживает невыносимый стресс, либо откровенно спятил. Во всяком случае, иметь дело с таким человеком не слишком приятно.
— Я был женат двенадцать лет; считаю себя счастливым, потому что мне необычайно повезло в браке. Когда мы с моей женой познакомились, она была вдовой. У нее был ребенок от первого брака, девочка. Лорен тогда исполнилось шесть лет. Женщине трудно в одиночку воспитывать ребенка, особенно в современном мире, — серьезно заключил он, слегка подаваясь вперед и словно подчеркивая очередную мудрую мысль.
Я невольно подумала о том, что совсем недалеко от нас — что называется, на расстоянии вытянутой руки — можно найти с полдюжины матерей-одиночек, которые могли бы просветить его насчет того, как тяжело растить ребенка в одиночку. Но этот жеманный коротышка, который упивался своим успехом, похоже, считал, что сделал настоящее открытие.
— Я удочерил Лорен и воспитывал ее, как свою родную дочь, — продолжал он, слегка выделив последние слова. — И я горжусь ею, как гордился бы любой отец. Я старался ради нее, как мог. Хорошая школа, уроки танцев, уроки риторики, курсы кулинарии… — не без гордости перечислял он.
Я чуть не ответила ему, что тоже училась в дорогой частной школе и брала уроки актерского мастерства, но ни к чему хорошему это не привело, но промолчала.
