Конечно, она не стала бы тратить время на ожидание доктора Свенсон, если бы могла заняться чем-то более плодотворным. Ожидание потерянного багажа сложно было назвать полноценным занятием, хотя Томо, молодой человек, сидевший за стойкой администрации в отеле, дважды в день звонил в аэропорт и осведомлялся, как продвигаются поиски. Еще Марина ждала Бовендеров. Каждый день она оставляла для доктора Свенсон письмо, на конверте писала «Бовендер» и «Свенсон», а в конверт вкладывала листок с адресом и телефоном отеля и просьбой связаться. Дом, в котором находилась квартира доктора Свенсон, явно был одним из лучших в городе. Об этом свидетельствовали и его вид, и расположение, и отлично обставленный вестибюль, где Марина оставляла консьержу свои письма. «Интересно, – думала она, – во сколько «Фогелю» обходится содержание в Манаусе роскошных апартаментов, в которых к тому же вместо доктора Свенсон живут неведомые Бовендеры, да и то, кажется, не постоянно. Вполне возможно, что они уже отправились странствовать дальше, на то они и богема, а Манаус не тот город, где люди задерживаются надолго, если им есть куда поехать».
Она протянула консьержу очередное письмо. Тот, как всегда, принял его, улыбаясь во весь рот и усердно кивая.
– Бовендер, – четко и внятно произнесла Марина.
– Бовендер! – повторил он.
Она решила, что сочинит следующее послание на португальском и завтра вручит ему. Надо все же разъяснить консьержу, а также мифическим Бовендерам, что ей от них нужно.
Куда бы ни отправлялась Марина – гулять к реке, ждать у дома доктора Свенсон, бродить по городу в надежде на чудесное озарение, которое подскажет, как найти сумасбродную исследовательницу, – всюду ее рано или поздно настигал ливень. Яростный, слепящий, он возникал словно из ниоткуда и превращал улицы в бурные ручьи, вода в которых поднималась до щиколоток. Местные спокойно прятались от дождя, прижимались спиной к стенам домов, вставали под всевозможные козырьки и карнизы и ждали, когда стихия отбушует. Марина по нескольку раз на дню мысленно благодарила Родриго за то, что тот заставил ее купить дождевик.
Конечно, иногда не спасали ни дождевик, ни карнизы, и ливень вынуждал Марину, хлопая шлепанцами, мчаться к отелю, а капли жалили, как шершни. Защитный крем смешивался с жидкостью от насекомых, и, когда Марина вытирала мокрое лицо, глаза жгло так, что те едва не слепли. В номере она принимала душ, вытиралась, штудировала «Крылья голубки», а устав от Генри Джеймса, принималась читать об особенностях репродуктивной эндокринологии у племени лакаши.
