Человеком движут мотивы… Рябинин отыскал их три — польза, любопытство, любовь. Никаких других нет, а сложность или загадочность какого-нибудь мотива объяснялась лишь переплетением трёх основных. Польза, любопытство, любовь.
Но вдруг он заметил, что не всё у него сходится, как в правильно составленном уравнении без какого-то махонького и вроде бы необязательного числа. Польза, понимаемая широко, могла побудить человека строить электростанцию в Сибири, а могла повести на примитивную спекуляцию. Любопытство толкало заглянуть в космос, в атом, в чужие глаза, а могло науськать и на замочную скважину. Вот только любовь — безмотивный мотив осталась сама собой, ибо любили ни за что, будь то женщина, ребёнок или родина.
Выходило, что его мотивы не равнозначны и располагаются они по возрастающей величине — польза, любопытство, любовь. Рябинин начинал склоняться к тому, что последний мотив солнышком греет два первых, которые сами по себе мало бы что значили. Польза и любопытство… Они есть и у животных. А любовь — мотив человеческий.
И вот эта Жанна, хлебнув толику опыта с хоккеистом и каким-то щелкунчиком, вышвырнула любовь за пределы людской жизни, как сдала в комиссионный магазин неладное пальто. Ради первого мотива, ради пользы.
— Вы живёте первым мотивом, — сказал Рябинин громко, но вроде бы для себя.
— Как… первым?
— Людьми движут три мотива — польза, любопытство, любовь. Вы застряли на первом.
— И до любопытства не дотянула? — как-то ласково удивилась она.
— Нет, вы работаете без интереса.
— Сергей Георгиевич, а где в вашей иерархии мотивов стоит сознательность?
— Сознательность тоже от любви — к идеям и людям.
— Опять любовь.
— Теперь мне ясно, почему распалась ваша семья.
— Сергей Георгиевич, семьи моих подружек, вышедших по любви, распались ещё быстрее.
— Но почему же, почему?
— У них было понятие о любви как у вас. Слияние чувств, неповторимость душ, алый парус…
— Вам проще — никаких понятий.
— Понятия есть, только они не похожи на ваши.
— Знаю я ваши понятия… Небось, секс?
Она удивлённо качнула головой, плотными губами запечатав свою речь. Обиделась. Рябинину казалось, что обижаться больше пристало ему, — у него ещё не растворился осадок от подозрений в отцовстве. Но он старше, поэтому должен быть терпимее. Не словами, а, скорее, тоном Рябинин смягчил свой последний выпад:
— Хорошо, тогда из-за чего же люди страдают, плачут, радуются?
— Из-за чего? За любовь они принимают эту… Как называется сообщество людей, их взаимные связи?..
