И вот топаз лежит на столе, раздвинув время и перенесясь оттуда, из забытого, из юности. Сколько отодвинуто лет? Двадцать три года… Или двадцать четыре?
— Откуда он у вас? — спросил Рябинин не своим голосом.
Она молчала, упорным взглядом заставляя его догадаться. Но он уже знал…
— Вы её дочь…
Рябинин вскочил. Почему-то встала и она, замерев посреди кабинета. Он подошёл к окну и повернулся к ней спиной, чтобы она не видела его лица…
Снег давно не шёл. Полдень вычистил небо до стеклянной синевы. Над домами, чуть не в разных концах города, стояли два столба радуги — короткие, ровные, цветные, — которые мысленно прослеживались в замкнутую арку на полнеба. В середине этой воображаемой дуги, ровно меж столбами, висело кругленькое, с чёткими краями солнце. А выше радуги и солнца, через всю стеклянную синеву прочертилась сахарная тонкая линия, словно кто проехал на одном коньке.
Он смотрел в небо, пытаясь спрятать взгляд там, меж радужных столбов. Да и видел он это небо лишь глазами, не сознанием. Хочешь быть свободным, носи дешёвые костюмы… Свободным от имущества? А от юности, от памяти, от прожитых лет?
Мир распадался на частности — на страны и города, на животных и растения, на машины и людей, на вещества и элементы, на молекулы и атомы… Ему предстояло изучать эти частности в институте, изучать физику и химию, повадки животных и поведение людей… Но ему было восемнадцать лет, и эти частности, эти кусочки его не интересовали — он хотел увидеть и познать мир целиком, поэтому отверг все специальности, как слишком узкие. Увидеть и познать… Второе его не смущало — на это есть собственный интеллект. Но вот увидеть… Оказывается, была работа, где за государственный счёт возили по стране, — в геологических экспедициях. Без курсов его не взяли даже коллектором; его взяли рабочим, копать шурфы. И он пересёк страну почти по диагонали, с северо-запада на юго-восток. И очутился в приморской тайге на берегах желтоватой и быстроструйной Уссури…
Небольшая геологическая партия уже работала… Его определили маршрутчиком к геологу. Рябинин ожидал узреть бородатого учёного, с трубкой, в очках, с фляжкой на боку… Из палатки выскочила тоненькая загорелая девочка и улыбнулась ему крепкими весёлыми губами, но улыбнулась неопределённо — подошёл ли, не подошёл? Оттого что её лицо было сухощаво, а волосы туго спрятаны под линялый платочек, Рябинину показалось, что кроме огромных карих глаз на её лице ничего и нет. Да крепких весёлых губ.
